Читать книгу "Давайте все убьем Констанцию - Рэй Брэдбери"

Повторил громче.

— Я тебя искал.

— Да? — пробормотала тень.

Дождь за спиной падал сплошной завесой. Мерцали молнии. Но гром по-прежнему молчал.

— Констанция, — обратился я наконец к темному силуэту на высокой полке, окутанной тенями дождя. — Послушай.

Я назвался.

Молчание.

Я снова заговорил.

О господи, подумал я, она и в самом деле мертва!

Хватит, черт возьми! Выходи! Едва заметный поворот, пожатие плеч — но свершилось. Тень с безличным лицом оживилась — всего лишь быстрей задышала.

Я ее не слышал, а скорее чувствовал.

— Что? — с придыханием шепнула она.

Я воспрянул духом, радуясь всякому признаку жизни, всякому ее биению.

— Меня зовут… — Я повторил свое имя.

— О, — пробормотал кто-то.

Это заставило меня шевелиться быстрей. Я отклонился от дождя, навстречу холодному воздуху гробницы.

— Я пришел тебя спасти, — прошептал я.

— Да?

Это была всего лишь комариная пляска в воздухе, неслышная, нет, не здесь. Разве покойница может говорить?

— Хорошо, — прозвучал шепот. — Ночь?

— Не спи! — крикнул я. — А то не вернешься! Не умирай.

— Почему?

— Потому. Потому что. Я так говорю.

— Говори. — Вздох.

Господи, подумал я, говори что-нибудь!

— Говори! — произнесла бесплотная тень.

— Выходи! — пробормотал я. — Это место не для тебя!

— Нет. — Легчайший шелест.

— Да!

— Для меня, — дохнула тень.

— Я помогу тебе выбраться.

— Откуда? — спросила тень. И, в паническом страхе: — Их нет! Они исчезли!

— Они?

— Исчезли? Они должны были исчезнуть! Исчезли?

Наконец в темную землю воткнулась молния, гробницу стукнул гром. Я повернулся, глядя на каменные луга, холмы из блестящих плит, с которых струи дождя смывали имена. Плиты и камни зажглись от небесных огней и сделались именами на зеркальном стекле, фотографиями стенах, записями на бумаге, но вот имена и даты на стекле поплыли, снимки посыпались со стен, в проекторе заскользила пленка, на серебристом экране внизу, в десяти тысячах миль отсюда, заплясали лица. Фотографии, зеркала, пленки. Пленки, зеркала, фотографии. Имена, даты, имена.

— Они еще здесь? — спросила тень с верхней полки склепа. — Снаружи, под дождем?

Я оглядел обширный кладбищенский холм. Дождь молотил по десяткам, сотням, тысячам камней.

— Их не должно здесь быть, — сказала она. — Я думала, они ушли навсегда. Но потом они стали стучать в дверь, будить меня. Я уплывала к своим друзьям, тюленям. Но как бы далеко я ни заплыла, они ожидали на берегу. Шептуны, напоминавшие о том, что я хотела забыть.

Она помедлила.

— Раз уж я не могла от них убежать, нужно было убить их, одну за другой, одну за другой. Кто они были? Они были мной? И вот я погналась за ними, вместо того чтобы убегать, одну за другой я находила, где они похоронены, и хоронила снова. В двадцать пятом, потом в двадцать восьмом, тридцатом, тридцать пятом. Где они останутся навечно. Пришло время лечь и заснуть навсегда, или они снова заявятся ко мне в три часа ночи… Так… где я остановилась?

Снаружи шел дождь. После долгого молчания я произнес:

— Здесь, Констанция, и я тоже, слушаю тебя.

Помедлив, она отозвалась:

— Они все ушли, на берегу теперь спокойно, я могу снова плавать и не бояться?

— Да, Констанция, они в самом деле похоронены. Ты сделала дело. Кто-то должен простить тебя за то, что кому-то нужно было быть Констанцией. Выходи.

— Зачем? — произнес голос на верхней полке.

— Потому что, как это ни дико, но ты нужна. Так что, пожалуйста, отдохни недолго, а потом протяни руку, и я помогу тебе сойти вниз. Слышишь, Констанция?

Небо потемнело. Огни погасли. Дождь падал, размывая камни, плиты и имена, страшные имена, что были высечены для вечности, но растворялись в траве.

— Они ушли? — донесся лихорадочный шепот.

— Да. — Мои глаза были наполнены холодным дождем.

— Да?

— Да. На кладбище пусто. Фотографии упали. Зеркала чистые. Остались только ты и я.

Дождь омывал невидимые камни, глубоко сидящие в затопленной траве.

— Выходи, — спокойно позвал я.

Падал дождь. Вода бежала по дороге. Надгробия, камни, плиты, имена потерялись.

— Констанция, и еще одно.

— Что?

После долгой паузы я сказал:

— Фриц Вонг ждет. Сценарий закончен. Декорации выстроены.

Я закрыл глаза, мучительно вспоминая.

Наконец я вспомнил.

— Если я не отчаивалась, то только из-за моих голосов. — Поколебавшись, я продолжил:

— Мои голоса слышались мне в колоколах. Колокола зазвенели в полях, и эхо медлит. В сельском затишье, там мои голоса. Без них я бы отчаялась.

Молчание.

Тень зашевелилась. Показалось что-то белое. Из тени выплыли кончики пальцев, потом ладонь и тонкая рука.

За долгой тишиной последовал глубокий вздох.

Констанция сказала:

— Я спускаюсь.

ГЛАВА 47

Буря утихла. Ее словно бы и не бывало. Разъяснилось, нигде не виднелось ни облачка, дул свежий ветер, как будто стараясь очистить плиту, или зеркало, или рассудок.

Я стоял на берегу перед арабской крепостью Раттиган, с Крамли и Генри, которые по большей части молчали, и Фрицем Вонгом, который обозревал сцену в поисках мелких и крупных планов.

Внутри дома перемещались, как тени, двое мужчин в белых комбинезонах; мне, полоумному писателю, чей мозг легко рождает сопоставления, они напомнили алтарных прислужников; захотелось — дикая мысль — увидеть здесь еще одну фигуру в белом — отца Раттигана, с курильницей и ладаном и святой водой, пусть бы освятил заново этот дом, который, вероятно, и не был прежде освящен. Боже милосердный, думал я, пошли священника, чтобы очистил это логово беззакония! Маляры внутри усердно трудились, отскребая стены, прежде чем покрыть их свежей краской; они не знали, кому принадлежал этот дом и что там когда-то обитало. Снаружи, на столике у бассейна, стояло пиво для Крамли, Фрица, Генри и меня, а также водка, если нам захочется.

Запах свежей краски вселял бодрость; он обещал безумную свободу, прощение грехов. Новая краска, новая жизнь? Молю, Господи.