Читать книгу "Мисс Марпл из коммуналки - Оксана Обухова"

Гульнара кивнула, машинально потеребила горло и, подойдя к плите, перевернула лепешки на другую сторону.

– Сейчас чай будем пить, баба Надя, – сказала хрипловато, не оборачиваясь.

В последний раз была Надежда Прохоровна в этой кухне вечером в день убийства Нурали. Пришла выразить соболезнование и спросить, чем помочь бедной вдове с четверыми маленькими детьми. Тогда две женщины поговорили (Гульнара больше плакала), попили так же чаю и сошлись во мнении, что обе ничего не понимают. Как попал Нурали в соседнюю квартиру? Кто мог на него с ножом наброситься?

Тогда в углу под подоконником крошечной кухни стоял свернутый рулоном матрас, прикрытый сверху подушкой.

Сегодня этого матраса не было.

«Гульнара уложила гостя с собой в постель? – раздумчиво мыслила бабушка Губкина. – В их комнатушке другого места нет. Младенческая люлька к стене привешена, дети на двухэтажных кроватях, родители диван на ночь расстилают, даже тюфяк на пол негде кинуть… Квартира-то малюсенькая, до революции здесь барская прислуга обреталась…»

Гульнара хлопотала над чайником, на гостью совсем не смотрела, стараясь повернуться к соседке спиной или полубоком. Отводила в сторону пугливые, настороженные глаза, мелькала руками над кухонной тумбой да плитой…

– Как, Гуленька, родственники-то приезжают? – ласково спросила баба Надя соседкину спину. – Проведывают?

В руке Гульнары дрогнула пачка с заваркой, чаинки просыпались мимо заварочного чайника.

– Нет! – чересчур резко, торопливо выпалила женщина. – Не приезжает никто.

– А как же ты тут со всем одна справляешься?

– Фатима большая, помогает уже.

– Ай-ай-ай. Как же вы теперь одни-то будете? Хоть бы приехал кто, помог. У Нурали семья большая?

– Большая, – не оборачиваясь, кивнула Гульнара. – Братьев много?

Руки Гульнары заходили ходуном, ослабели, и она вернула на плиту только что подхваченный полотенцем горячий чайник.

– Нет. Братьев нет. Только три сестры. Старшие.

На кухню, путаясь в сползающих штанинах колготок, забежал трехлетний сынишка Гульнары. В руках малыш держал поломанную машинку: отдельно кузов, отдельно колеса.

Таджичка, вроде бы с облегчением, отвлеклась на сына, тот, протягивая маме кузов, плаксиво залепетал что-то на родном языке. И Гульнара прямо позеленела вся! Стремглав кинулась к сыну, схватила его за ворот рубашки и, громко отчитывая за что-то по-таджикски, поволокла в комнату.

Что такого ужасного сказал малыш, баба Надя, разумеется, не поняла. Но картинка тем не менее сложилась куда как красноречивая: маленький мальчик принес на кухню сломанную игрушку и, вероятнее всего, спросил, куда делся способный починить машинку мужчина.

Подобное объяснение происходящего просто напрашивалось. Даже самые маленькие мальчики не доверяют починку машин тетенькам и мамам. Это правило. Международное и негласно установленное.

О том, что гостья ни бельмеса не понимает по-таджикски, Гульнара впопыхах да с перепугу, естественно, забыла. Схватила ребенка за шкирку и уволокла с кухни.

Из комнаты доносился надрывный плач обиженного непонятно за что ребенка, Гульнара тихим шепотом что-то ему втолковывала, Надежда Прохоровна Губкина глазами искала на подоконнике или между стеклами чешуйки сигаретного пепла.

Нашла. Пространство между окон было щедро припорошено пеплом.

Встала с табуретки и, не доходя до комнаты, остановилась в небольшом коридорчике кухни-запятой, подняла голову вверх к антресолям.

На длинной, во весь коридор полке лежал свернутый в трубочку полосатый матрас. И не просто лежал, а подпирали его казан, моток бечевки и две трехлитровые банки с маринованными помидорами.

Та-а-ак… Значит, в день убийства в этой квартире ночевал некто – на матрасе в кухне. Только там его можно расстелить между плитой и столом, потом свернуть и поставить в угол у подоконника.

А нынче… Нынче этот гость спал не на тюфячке возле плиты, а на постели в комнате. Вместе с Гульнарой.

Матрас-то убран высоко, его успели даже казаном и банками заставить… То есть сегодня не доставали, на пол не стелили… А то б банки и чугунок как раз, наоборот, за ним оказались…

Ай да баба Надя! Ай да сыщица! Рано нас, понимаешь ли, в обоз списывать. Мы еще о-го-го чего могём!

В комнате надрывались плачем уже два ребенка. Старший разбудил ревом младшего, нервный тон Гульнары мало способствовал восстановлению порядка, Надежда Прохоровна вошла в комнату и, воодушевленная недавним помидорно-чугунным открытием, собралась припереть молодую вдову к стенке.

Мол, нечего пожилых соседок в полоумных бабок превращать! Говори по правде: кто тут был?!

Но Гульнара упорно создавала в комнате невообразимый кавардак: вытряхивала плачущего младенца из люльки, меняла ему подгузник, трехлетний пацанчик смотрел на бабу Надю заплаканными глазенками и подвывал, как несправедливо отшлепанный щенок.

– Гульнара…

Соседка всплеснула руками, в сердцах шваркнула мокрый подгузник на пол и запричитала по-таджикски.

Малыш от поскуливания перешел к полноценному ору, с кухни потянуло запахом сгоревших лепешек, Гульнара, безостановочно лопоча на родном наречии, кинулась к сковородке, едва не сбив бабу Надю с ног.

Ей вслед рыдали дети. Баба Надя застыла в дверном проеме комнаты безмолвным разозленным истуканом. Говорить в этом кавардаке было совершенно невозможно.

Так, значит, мрачно подумала бабушка Губкина. Выживаете, значит?

Ну что ж, посмотрим. Кто у нас тут самый хитрый.

Полная самой непредсказуемой решимости, Надежда Прохоровна покинула отринувшую ее квартиру.

Прошла к себе – в прихожей столкнулась с проснувшейся и уже полностью прибранной Софой – достала из платьевого шкафа припрятанный до поры до времени сыщицкий наряд из куртки бордового цвета и шоколадного костюма. Быстро поменяла экипировку и вышла из комнаты.

«Ну, я вам покажу, как из московских бабушек недоумков делать! Я научу вас родину любить!»

Пока Надежда Прохоровна обувала в прихожей новые удобные ботинки, Софья Тихоновна стояла в уголке между шифоньером и тумбой и, прижимая ладонь к сердцу, смотрела на бойцовски настроенную подругу.

Сурово насупленное лицо Надин, одежда – брюки?! – поразили ее несказанно.

Надежда Прохоровна молча натянула на голову трикотажную кепку(!) и, попрощавшись кивком, вышла за порог.

– Наденька! – крикнула ей в спину Софья Тихоновна, но было поздно. Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась.

Нет, с этим определенно надо что-то делать, огорченно подумала Софья Тихоновна. После поездки в Петербург Надин вернулась совершенно неузнаваемая. Это странное ночное бдение под дверью – Софья выглядывала ночью из своей комнаты и видела, как Надя дремлет с котом на коленях, – этот внезапный утренний побег…