Читать книгу "Дурная кровь - Деклан Хьюз"

Это вновь возвращает нас к Фэйган-Виллас.

– Послушай, тогда на следующий день мы ничего не обсуждали, но мы ведь оба знаем, что это вполне мог быть твой старичок. И потом, не забывай о том, что они с Доусоном вместе проворачивали дела, и вот теперь выясняется – сын Доусона застрелен теми же пулями, что и тот несчастный. Я, конечно, ничего не могу утверждать, но, по-моему, это нельзя назвать совпадением.

Особенно если не веришь в совпадения.

– Слепок с зубов нам ничем не помог, данных на твоего папеньку у нас никогда не было. В любом случае в картотеке по без вести пропавшим двадцать лет назад сам черт ногу сломит. У нас есть только пиджак. На бирке имя портного с Кейпл-стрит. Мы сможем выяснить, для кого он был сшит, и таким образом установить личность. Эд? Ты ведь не помнишь, пользовался ли твой отец услугами портного? На бирке стоит фамилия Фитцхью.

Я словно лишился дара речи. Деревянный крест, возвышающийся над Каслхиллом, выглядел сейчас массивнее на фоне поблекшего неба и в то же время смотрелся крошечным и хрупким по сравнению со стоящими рядом с ними гигантскими кранами. По спине побежал холодный пот, к телу начала подбираться дрожь. Я взглянул на Дэйва и покачал головой. Тот положил мне на плечо свою здоровенную руку.

– Береги себя, Эд. Навещу Коулма Хайланда, посмотрим, что из него можно вытянуть. Я буду на связи.

Дэйв Доннли стал выбираться из зарослей «Кишки», проклиная чертополох. Из кармана куртки я достал фотографию, которую нашел в лодке Питера. На ней были изображены мой отец и Джон Доусон, двое еще молодых парней. Они подняли пивные кружки за счастливое будущее.

Мне тогда было восемнадцать, и я проводил летние каникулы, работая барменом в гольф-клубе Каслхилла, слушая, как мужчины травят байки о себе и своей жизни и наблюдая за женщинами, притворяющимися, что свято им верят. Иногда я также вешал лапшу на уши их дочерям, и к концу лета они тоже делали вид, что верят моим басням. Я подкопил деньжат и решил, что, как только узнаю результаты экзаменов, поеду на месяц к Брайану, брату Кевина О'Рурка. Он жил в Калифорнии и заведовал ирландским пабом под названием «Матушка Мак-Гиллакади» на Мэйн-стрит в городке Санта-Моника. После поездки я намеревался вернуться домой и поступить в университет.

Результаты выпускных экзаменов объявляли в пятницу в конце августа, и мы все собрались в школе, чтобы узнать оценки. Учительница физики подсчитала, что моих проходных баллов вполне достаточно, чтобы я смог поступить в выбранное учебное заведение – медицинский колледж Тринити в Дублине. Она была рада за меня, крепко обняла и поцеловала прямо в губы. Мисс Стивене всегда носила узкие юбки, высокие каблуки и прозрачные блузки, сквозь которые был виден бюстгальтер. Все жутко боялись ее, и в школьные годы я думал, что если она меня когда-нибудь поцелует – медведь в берлоге сдохнет.

Мы пришли в «Хеннесси» примерно в полдень, слушали песенки, бросив монеты в музыкальный аппарат, галдели, хохотали и пили до самого вечера. Где-то около пяти нескольким парням стало плохо, и мы решили пройтись до бистро. Взяв еду, уселись на парковке возле церкви, выкрикивая сальные шуточки в сторону играющих в теннис девушек из приходской школы. Потом начался дождь, и мы вернулись в «Хеннесси». После глотка пива у меня к горлу стала подкатывать тошнота. Пообещав парням встретиться позже, я отправился домой. Переступив порог, позвал маму, но ответа не последовало, и я решил, что она еще не вернулась с работы. Подумал, что душ протрезвит меня, и я смогу вернуться назад в «Хеннесси» и выпить еще немного. В конце концов, не каждый день узнаешь результаты выпускных экзаменов.

Очень странно, но кто-то оставил электронагреватель включенным. По крайней мере, не придется ждать, пока нагреется вода. Душа как такового у нас не было, но мы прикручивали к кранам пластмассовый пульверизатор от шампуня, и он выполнял ту же функцию. Я вымыл голову и смыл с себя всю мерзость «Хеннесси». Мама так будет мной гордиться, когда узнает результаты экзаменов! Отец ушел от нас еще в апреле, и в доме стало спокойно без его пьяных дебошей, ругани, постоянных разборок и оскорблений. Таким раздражительным он был не из-за потери своего дела. Просто ему нравилось быть таким. «Твой отец – разочаровавшийся человек», – всегда говорила мама, как будто это что-то объясняло. Ни я, ни она открыто не признавались в том, что стали наконец свободны, и нам, по сути, все равно, куда он ушел. Мы втайне надеялись – он никогда не вернется. Мама казалась счастливее, чем когда-либо, стала выглядеть моложе и бодрее.

В своей комнате я переоделся в чистую одежду. Рюкзак был уже собран, паспорт и авиабилеты лежали в столе вместе с деньгами и дорожными чеками. Я снова пересчитал двадцатидолларовые купюры – просто удостовериться, не выкрал ли кто парочку бумажек. В это время из спальни родителей раздался шум. Я вышел в коридор и постучал в дверь. Ответа не было. Я дернул за ручку, но дверь оказалась заперта. Я позвал маму и принялся колотить в дверь. Послышались суетливый шепот и движение, мама открыла дверь. На ней был нежно-розовый атласный халат, который я прежде не видел. Со лба свисали длинные пряди волос. На распухших губах размазалась красная помада, в перепачканных тушью глазах стояли слезы. Она была напугана, все пыталась что-то сказать, но могла выговорить только мое имя. Я шагнул в комнату и увидел мужчину на кровати. Он сидел ко мне спиной и пытался заправить рубашку в синие офицерские брюки. У него были жиденькие седые волосы, от него пахло мускусом и свежесрубленной сосной.

Я взглянул на мать. Ее глаза пытались все объяснить и умоляли понять. Но я никак не мог постичь, почему в ее постели оказался Джон Доусон. Я развернулся и пошел в свою комнату, взял рюкзак, паспорт, деньги, билеты и метнулся вниз по лестнице.

В ту ночь я спал на скамейке в аэропорту, на следующий день уже был в Лондоне, а затем в Лос-Анджелесе. Следующим вечером я прибыл в Калифорнию. Там я работал официантом в «Матушке Мак-Гиллакади». Домой я с тех пор не возвращался.

Я все еще сидел в «Кишке», курил, рассматривал фотографию Джона Доусона и моего отца, когда зазвонил мобильник. Это был Рори Дэгг.

– Мне нужно с вами поговорить, я тогда ошибся. Теперь же все выяснил и понял, что новое административное здание Сифилда – постройка Доусона.

Это и так было понятно. Внезапно у меня закружилась голова. Руки начали трястись. Я убрал фотографию обратно в карман, выкинул сигарету и сделал два глубоких вдоха.

– Алло? Мистер Лоу? Вы еще здесь?

– Я все еще здесь. Где вы, мистер Дэгг?

Он назвал мне адрес. Я сказал, что буду через пять минут.

Пока я шел к машине, мысль, которую я подавлял все время, пока расследовали дело о забетонированном трупе, вдруг вырвалась на волю. Может Джон Доусон убил моего отца, а затем спрятал тело, чтобы быть с моей матерью? Принимала ли она в этом участие? И если они действительно пролили кровь, чтобы быть вместе, почему же они затем не продолжили отношения?

Глава 16

Рори Дэгг жил в одном из двух домов, граничащих с «Кишкой». Эту улицу застраивали на протяжении двадцати лет. Особняки и одноэтажки, построенные в конце тридцатых, соседствовали там с домами, возведенными в пятидесятых и рассчитанными на две семьи. Вдоль дороги раскинулись высокие каштаны и платаны.