Читать книгу "Дочери страха - Елена Донцова"

– Это твоя квартира? – подняла она глаза на Мишу. Тот уже скидывал ботинки, тащил из-под табуретки какие-то тапочки.

– Нет, что ты, я в коммуналке живу, – ответил тот. – И к себе в гости я бы тебя сперва пригласил вообще-то. Я хочу тебе кое-что показать. Только не пугайся.

– После таких слов мне уже хочется в обморок упасть.

– Ты сначала в комнату зайди, – посоветовал Миша.

Она зашла, осмотрелась. Комната как комната, ничего необычного. Вся мебель из прошлого века, и, похоже, с той поры в комнате никто и не живет. Громоздкая мебель вдоль стен, круглый стол посередине…

Стол? Лиза вздрогнула и уставилась на него во все глаза. Круглую столешницу полностью закрывала бордовая плюшевая скатерть. Она давно потеряла свой вид, тарелки и стаканы оставили на ней свои глянцевые следы. Края спускались почти до пола. По периметру скатерть окаймляла густая бахрома. На каждую бахроминку внизу была нанизана небольшая продолговатая ракушка. Они чередовались: красная, голубая, зеленая, желтая, а потом все повторялось. Там, где ракушки оборвались, бахроминки расплелись и смешно топорщились целым веером непослушных курчавых нитей.

Лиза опустилась на корточки и дрожащей рукой приподняла скатерть. Там, под столом, было настоящее кукольное царство. Стоял маленький деревянный стол, тоже накрытый скатертью из куска яркого атласа. На нем – пожелтевшая от времени кукольная посуда, жестяные кастрюльки и приборы, вырезанные из бумаги малюсенькие салфеточки. Вокруг стола сидели резиновые пупсы и пластмассовые куклы с пухленькими коричневатыми ножками и ручками, с широко распахнутыми голубыми глазенками. Их полусжатые кулачки чинно лежали на скатерти. Сколько лет длился этот бесконечный пир? Куклы об этом молчали. И только одна из них, больная или наказанная, лежала с закрытыми глазами в кроватке у задней ножки стола. Кукла была инвалидом – у нее не было руки. Маленькая собачка берегла ее покой на коврике у кровати.

Девушка не сумела встать на ослабевшие ноги и просто села на пол.

– Кто это сделал? – дрожа, прошептала она. – Куда ты меня привел? Как такое может быть?

– Лиз, не пугайся. – Миша не стал поднимать ее с паркета, а просто сам опустился рядом, сжал в своих ладонях ее похолодевшие от страха пальцы. – Это квартира Надежды Сергеевны. Она всегда оставляет мне ключи, чтобы я присматривал за порядком. А вчера зашел, посмотрел на этот стол – и меня как током ударило. Заглянул под скатерть, а там все как ты рассказывала. И я подумал – ты должна сама это увидеть.

– Но почему, – бормотала Лиза, – почему это все так странно выглядит? Разве… разве в этой квартире есть ребенок?

– Да тут уже сто лет никто не живет! А ребенок здесь когда-то был – Ульяна. Потом Рэм Григорьевич перевез семью к себе. Надежда Сергеевна иногда сама здесь убирается, но домик под столом не разрушает. Наверное, ей приятно вспоминать то время, когда Ульяна была маленькой хорошей девочкой и играла в куклы, а не устраивала пьяные дебоши в клубах.

– Но если это Улин домик, то почему я его помню?!

– Может, вы сестры? – предположил Миша.

– Ага. Близнецы.

– Двойняшки не обязательно бывают похожи.

– А потом я оторвала кукле руку и меня отдали на перевоспитание в семью алкоголиков.

Лиза затряслась всем телом. Миша, совершенно потерявшись, до боли сжал ее ладошки.

– Прости, я глупости несу, не слушай. Нет, конечно, это исключено. Но ведь ты помнишь именно этот стол? Значит, ты тут бывала, так? Может, тебя маленькую приводили в гости к Ульяне?

Лиза перестала рыдать и прислушалась к своим ощущением:

– Это возможно, но я не помню здесь никакого другого ребенка. Я играла одна. Боже! Мы будто существовали в параллельных мирах.

– Этому должно быть объяснение.

– Я должна увидеть эту вашу Ульяну! – Лиза решительно вскочила на ноги. – Возможно, она тоже помнит из детства какую-нибудь странность.

– Вряд ли ты с ней сумеешь договориться. Учитывая нынешние обстоятельства…

– Не важно. Я не могу ждать!

Лиза заметалась по комнате. Миша поймал ее, почти силой усадил на диван и сам сел рядом.

– Постарайся думать о чем-то другом.

– Я не могу!

– Тогда не думай ни о чем! – скомандовал Миша. – Отключи сознание. Давай я буду рассказывать тебе о чем-нибудь.

– Рассказывай, – уже спокойнее согласилась Лиза.

– О чем бы таком рассказать? Слушай, мои родители считали, что нельзя ребенка ругать, а тем более бить. Оставался единственный способ – ставить в угол. Подходящий угол у нас в квартире был всего один. Когда я раскусил суть дела, то стал заранее готовиться к наказанию. Обои там отставали от стенки, я надрезал их и сделал карман. Туда я стал складывать все, что могло пригодиться мне во время стояния в углу: книжки, карандаши, пластилин, в общем, все самые нужные вещи. И однажды среди ночи этот карман отвалился с таким грохотом, что родители схватили меня в охапку и выскочили на улицу. Они решили, что началось землетрясение. А потом…

– Не нужно, Мишенька! – взмолилась Лиза. – Ничего не получается. Вот ты говоришь, а я думаю о том, что меня никогда не ставили в угол, зато орали на меня, били и выгоняли на улицу. И я не понимаю, чем я заслужила такую участь! Ведь если я взаправду жила в этой квартире, а Ульяна – нет, значит, нас однажды уже поменяли местами. Ты понимаешь?!

– Прости, – сказал Миша. – Я полный идиот.

– Ты не идиот, но лучше молчи. Знаешь, что ты можешь сделать?

– Что? – почему-то шепотом спросил Миша.

– Просто посиди со мной рядом. Даже обними, если хочешь.

Миша привлек девушку к себе, и оба притихли.

– Знаешь, мне так жаль, что я не встретил тебя раньше, – вдруг сказал Миша.

У Лизы от этих слов в груди возник соленый комок, грудь сдавило, и она зашипела, борясь со спазмом в горле:

– Зачем тебе было встречаться со мной прежде? Да ты хоть понимаешь, какой дрянью я была? Грязной дрянью! Одно оправдание, что я ради Сонечки на все была готова! Да я на панель только потому не пошла, что боялась: убьют или заболею, а Соня одна останется. Да я даже Рэма Григорьевича когда увидела, первая мысль была: что ж, с этим я бы смогла, у него с деньгами порядок. А в твою сторону в то время я бы даже не посмотрела, так и знай.

Миша молчал, и она со страхом ждала, что сейчас он уберет руки, и она умрет от холода и одиночества. Но Миша, сделав по своей привычке паузу, чтобы все обдумать, сказал невозмутимо:

– Что ж, я считаю, твоя любовь к дочери все оправдывает. Я не могу до конца представить, как сложились бы наши отношения, но я бы от тебя не отказался. Просто пришлось бы поднапрячься, раздобыть деньги и позаботиться о тебе и о Соне.

– Но ты можешь сейчас заботиться обо мне, – мучительно краснея, выдавила из себя Лиза. – И деньги доставать не надо.