Читать книгу "Динамит пахнет ладаном - Евгений Костюченко"

— Насколько мне известно, экспедиция формировалась в Денвере, так?

— Да, здесь был сбор.

— Но кроме ученых в ее состав входили и фигуры более мелкого калибра. Всякие там топографы, проводники. Ну, я не знаю, повара, в конце концов. Кто-то должен был отвечать за транспорт. За безопасность. И так далее. Вы понимаете? Дама, которую мы разыскиваем — нигилистка. Она отвергает все, что может связывать ее с обществом так называемых эксплуататоров. Профессор университета — не тот человек, к которому она обратилась бы за помощью. А вот какой-нибудь рабочий, который таскал ящики с образцами — другое дело. Понимаете? — Он вернул папку Смиту. — Ваши люди проделали большую работу. Но не довели ее до конца. Нам нужны другие адреса. Адреса простолюдинов, работяг, нижних чинов. Муравьева скрывается у них, а не под крышей профессорского особняка. У Фарбера ведь особняк, верно?

— Да.

— Причем в весьма респектабельном районе, — скептически улыбнулся Тихомиров. — Где на каждом шагу стоит полицейский, а на улицах всю ночь горят фонари. Самое подходящее место для беглой преступницы.

— Я вас понимаю, — сухо сказал Билл Смит, вставая с папкой под мышкой. — Новые сведения передадут вам завтра утром. Сейчас вас отвезут в отель «Тропикана».

— Прикажите отвезти туда наш багаж, — сказал Тихомиров. — Мне бы хотелось немного погулять по городу. Знаете, привычка — попадая в новое место, я должен облазить его вдоль и поперек, без гидов, без путеводителей, полагаясь лишь на интуицию. Это обостряет восприятие.

Когда они вышли на улицу и остановили извозчика, Захар недовольно пробурчал:

— Я бы лучше ванну принял, чем по улицам раскатывать.

— Сейчас ты забудешь о ванне, — ответил Тихомиров и назвал адрес.

Покружив по городу, пролетка остановилась возле пышного сада, заваленного золотой листвой. За витиеватой решеткой белели колонны особняка.

— Дом Фарбера, — тихо сказал Тихомиров. — Она здесь. Следить придется нам самим, на местных — никакой надежды. Надо вызывать сюда Гочкиса.

— Ты же говорил… — Захар хлопнул себя по лбу. — Ну, Гаврила Петрович, уважаю. Голова! Если с профессором приключится неприятность, на нас никто и не подумает.

— На этот раз надо будет ювелирно действовать, слышишь меня, Захар? Ювелирно! И лучше бы — чужими руками.

14. Провокация

С прибытием поверенного Гочкиса агенты компании «Стальная Звезда» перестали свысока посматривать на приезжих и забегали как белки в колесе. Они установили семь адресов в Денвере, где могла скрываться Муравьева. Для наблюдения за ними были привлечены люди со всех линий, которые обслуживались компанией. Трое суток непрерывной работы не дали никаких результатов.

На четвертый день Билл Смит сообщил, что профессор Фарбер собирается в поездку.

— Полагаю, мы сможем, пользуясь его отсутствием, проверить, кто живет в его доме, — сказал он. — У нас есть возможности сделать это в рамках закона.

— Если у вас есть такие возможности, зачем было ждать, пока он уедет? — спросил Захар.

— Фарбер дружен с губернатором. Его нельзя трогать. Но! — Смит важно поднял палец. — Но мы провели с ним работу. Вечером в клубе его вовлекли в интересную беседу. Речь шла о беглой политической преступнице. О нигилистке, которая может повлиять на репутацию страны. И о недальновидных гражданах нашей страны, которые покрывают террористов.

— И что? — спросил Тихомиров. — Сразу после этой беседы он засобирался в дорогу?

— На какой поезд он взял билеты? — одновременно с ним спросил Захар. — Сколько билетов?

— Нет, он не брал билеты. Он только объявил на кафедре, что собирается навестить колледж в Колорадо Спрингс, позаниматься там в библиотеке.

— Что же он, пешком туда отправится?

— Там ходят дилижансы. Но у профессора есть и своя коляска, свой кучер. Он, я думаю, поедет на своих лошадях.

— Зря вы напугали старика, — махнул рукой Тихомиров. — Лучше давайте устроим облаву на окраине, где живут работяги. Вытащим мадам Муравьеву из погреба и предъявим ее европейским газетам.

— Предъявим ее тело, — добавил Захар. — Пусть в Европах знают, что здесь с террористами разговор короткий.

— Мы не устраиваем облав, — отрезал Смит. — Но вам следует подумать о Фарбере. Мне кажется, вы недооцениваете эту фигуру.

Едва Билл Смит вышел из номера, Тихомиров вскочил с кресла и принялся расхаживать по комнате, возбужденно потирая руки.

— В дорогу, в дорогу, мистер Фарбер, счастливый путь!

— Если в дилижансе поедет, мне нужно будет три фунта и ударный взрыватель, — сказал Захар.

— Даже и не думай! — Тихомиров остановился и всплеснул руками. — Ни фунта, ни золотника! После того вагона нас близко к динамиту не подпустят! Ты разве не понял? Они хотят ее арестовать! У них закон! Она в бегах, ее схватят, и только потом отдадут нам. Только потом! Никаких острых акций до ареста!

Захар закурил папиросу.

— Ты, Гаврила Петрович, помнится, в Париж торопился? — Он смотрел на него, щурясь от дыма. — Так можешь более не торопиться. Потому как застрянем мы тут надолго. Думаешь, они ее возьмут? Им за ней бегать и бегать. Да мне-то что? Мне — трава не расти. Мне и тут хорошо. Я в Париж не рвусь. Только ты сам же давеча говорил, что местным доверия нет, а теперь им и карты в руки…

— Что предлагаешь? — перебил его Тихомиров.

Захар сбил пепел ногтем на ковер.

— Исполним, как в Белостоке, в восемьдесят восьмом году. Там мы ходили на почтмейстера. Карету догоняем, бросаем в окно. Я тогда запасным стоял на другом повороте, всё видел. Думал, метальщика в клочья порвет. Ан нет. Карета крепкая, всю силу внутри удержала. Нашего только наземь толкнуло воздухом, он подскочил и — ноги в руки, только его и видели. А ведь в трех шагах стоял, не далее.

— Сказки.

— Не сказки, а точный расчет. Первое — заряд был всего фунт. Второе — да, бросал-то он с трех шагов, так ведь карета катилась. Пока взорвалось, она уж отъехать успела. И третье — карета в щепки, кто в ней сидел — в лепешку. Вот вся сила-то на это и ушла. А по сторонам удара, считай, и не было. Главное, чтобы карета была крепкая, закрытая, тяжелая. Если они на дилижансе поедут — фунта два хватит. Только бы в окно попасть.

— Не думай об этом! И не говори мне больше о взрывах! — воскликнул Тихомиров, хватаясь за голову.

— Пожалуйста, если ты настаиваешь, изволь, не буду говорить. Но ты ведь и сам внутренне со мной согласен.

— Что у меня внутреннее, то только меня одного и касаемо. А ты можешь все дело погубить своими выходками! Хочешь, чтоб от нас отвернулись? Хочешь с пустыми руками вернуться?

— Пожалуйста, я молчу, более ни слова от меня не услышишь, — рассмеялся Гурский. — Только я-то никуда возвращаться не собираюсь. Посажу тебя на пароход и — гуд бай.