Читать книгу "Свидание у Сциллы - Жан-Мишель Риу"

— Итак, что вы намерены делать?

Я колебался. Одно из двух: либо я верю в искренность Поля Мессина, либо подозреваю его во лжи. В глубине души я склонялся к первому и решил поступать в соответствии с этим.

Ворошить эту историю следует лишь в том случае, если смерть Хентца напрямую связана с тайной Мессинов. Но Поль Мессин не имел отношения к тайне — разве что молчал в ответ на угрозы. Мессин осознал свою ошибку. Теперь понятно, что любой, кого преследовал Хентц, испытал облегчение, даже если не желал ему смерти.

Из воспоминаний Матиаса Скриба о Хентце я сделал определенный вывод. Не сомневаюсь, они любили друг друга. То, что они вместе пережили, казалось значительным и трогательным. Я не согласен с Мессином, что Хентц манипулировал другом, отправляя его в огонь и надеясь воспользоваться выгодами скандала. Все, что я прочел и услышал о Хентце, привело меня к мысли, что он был склонен к крайностям, но талантлив. Он раздражал Мессина своим бунтарским духом. Скриб был прав, спрашивая себя, воспользуется ли Хентц тайной Мессинов. Я твердо убежден, что он не хотел этого. Хентц остановился гораздо раньше. Не он ли говорил Скрибу, что лучше промолчать? «Храни свою тайну при себе». Эти слова сказал Хентц Скрибу в пятницу, за несколько часов до смерти. Хентц орал. Хентц угрожал, но не более того. Я уверен, что прав.

Рассказав тайну Мессинов, я ничего не изменил в этой истории, не раскрыл мотивацию гибели Хентца, зная, что Сетоном руководили особые причины. Опубликовав то, что мне известно, я вынудил бы Поля Мессина защищаться и, таким образом, убить Хентца вторично. Выявить неблаговидные поступки интеллектуала — значит опорочить его память. Я подумал о родителях Хентца и Скрибе, хранящих воспоминания об обожаемом сыне и друге. Рассказав, я не разрешу, напротив, усложню ситуацию. Причалив у Сциллы, эта история дальше не пойдет. Позади нее — только ад.

— Что вы решили? — снова спросил Мессин.

— Лучше всего, полагаю, забыть эту историю. Никто не выиграет оттого, что мы разбудим страсти. Сказать плохо о вас, о вашем деде, о Хентце? Зачем?

Мессин, казалось, успокоился.

— Значит, вы ничего не сделаете.

— Ничего или почти ничего. Я записал факты. Это я себе обещал. Потом верну в Сциллу то, что ей принадлежит. Таково мое решение.

Мессин нахмурился.

— Исповедь — акт священный. Вам нельзя писать об этом. Рукопись могут снова обнаружить.

— Не беспокойтесь. У Сциллы за этим следят. Написав несколько страниц, я доверю их заботам Мориса. Он знает, где спрятать эту историю, да так, что никто не догадается. Не бойтесь, когда-нибудь он тщательно выберет того, кто достоин это получить.

— Вы того же мнения? — Мессин взглянул на Мориса, и тот кивнул. — Значит, вы знаете о моем деде и о Скрибе? — удивился Мессин. Морис снова кивнул. — Когда вы решите снова раскопать прошлое? — спросил Мессин.

— Тайны как вина, их надо уметь хранить, — ответил Морис. — Сцилла — подходящее место для того, чтобы прятать сокровища и секреты. Здесь все заполнено книгами, о многих из них никто никогда не узнает. Возможно, так будет и с вашей. Успокойтесь, что бы ни произошло, вас здесь всегда хорошо примут. — С этими словами Морис исчез.

Я обещал Мессину изменить имена, места и даты событий.

— Банкир будет без имени, без лица и возраста. Все следы я уничтожу. Моя цель — не обвинить вас, а позволить кому-то открыть для себя эту историю и, может быть, придумать другой конец. Душа и разум подсказывают мне, чтобы я забыл ее навсегда. Правильно ли это, решать будущим исследователям. — Мессин, конечно, предпочел бы, чтобы я уничтожил и рукопись, и исповедь. Однако с моим решением согласился. А что ему возразить? Посмотрев на часы, он вспомнил о бесчисленных телефонных звонках, которые предстояло сделать, о совещании с директорами и многом другом. Для его спокойствия я добавил: — Вы уходите не с пустыми руками. К вашему богатству прибавились обещанные мной акции.

— Кстати, — спросил Мессин, — кто из акционеров издательства хочет расстаться со своим капиталом?

Я назвал ему имя и сказал, что этот человек перекупит не семь, а пятнадцать с половиной процентов.

— Надеюсь, что это только начало прочных отношений, основанных на полном доверии.

Мессин улыбнулся и пожал мне руку. За нами опустился тяжелый красный занавес Сциллы.

А вам, дорогой акционер, мне остается только пожелать удачи. Не верьте случаю. Если вы наткнетесь на эту историю, если найдете тайник, знайте: вас привели туда. У Сциллы все решают за вас, и я тому доказательство.

Я снимаю с себя две вины. Я не чувствую себя ни одиноким вором, ни похитителем тайн. Как поступите вы? Сделаете тот же вывод, что и я? Поверите искренности Поля Мессина? Вспомните, как я был нетерпелив вначале, как уверен в себе. Я даже писал, что разоблачу тайну и расскажу о ней Скрибу. Банкир сдержал слово лишь отчасти, потому что спрятал эти строки на полку, покрытую пылью. Обо всем остальном он промолчал, не сумев разрешить проблему. Вам, тому, кто нашел рукопись, теперь решать, молчать или говорить.

Получится ли у вас новый конец истории, добавите ли вы новые факты, не найденные мной? Я не хочу влиять на ваш приговор, но прошу поразмыслить о том, не сказались ли в провокациях и лжи Хентца судорожные усилия человека, считавшего, что и смерть должна быть «интеллектуальной»? Его скандальный памфлет спровоцировал ярость фанатиков, его противостояние семейству Мессинов закончилось неудачей. Хентц испытывал столь горячее желание умереть, что внушил эту мрачную мысль Матиасу Скрибу, предложив написать историю своей жизни… Трижды Хентц искал смерти. Самоубийство по доверенности. Хотел ли он закрыть провалившийся спектакль? Оставляю вас с этими вопросами. Кто знает, а вдруг вы тоже задумаете что-нибудь написать, соединив свои мысли с моими? Потом, закрыв обложку песочного цвета, вы спрячете нашу общую тайну.

Расставаясь с вами, я вспомнил легенду о Мессинском проливе. Говорят, будто этот пролив, отделяющий Сциллу от Италии, охраняется водоворотом Харибды и подводным рифом Сциллы. Предупреждение для тех, кто любит авантюры. Узкий проход становится могилой для кораблей-призраков, преследующих каждого из нас.

Молчать о том, кто ты, или рассказать?

Я больше не даю советов, потому что отныне история принадлежит вам.