Читать книгу "Сиротский Бруклин - Джонатан Летем"

– Поляк тут ни при чем. Я спрашиваю об огромном парне. Речь идет об очень крупном человеке, настоящем великане.

Уолтер пожал плечами:

– Не припоминаю. – Его оцепенелый взгляд не приметил бы и строительного крана, не говоря уж о человеке даже самых невероятных размеров.

– Послушай, а ты мог бы понаблюдать за тем домом? – спросил я. – Я дам тебе телефон, куда позвонить. – В бумажнике у меня была пачка визиток «Л amp;Л», и, выудив одну, я подал ее Уолтеру.

– Спасибо, – рассеянно кивнул он, уставившись на карточку. Он больше не боялся меня, но по-прежнему не знал, что обо мне думать: а вдруг я все же представляю для него угрозу? Правда, я мог и полезным ему оказаться, только вот в чем?…

– Буду рад получить от тебя весточку… – Двернойсопляк! Двернойдебил! Соплячество! – …если ты увидишь что-то необычайное.

– Необычайны, например, вы, – серьезно промолвил он.

– Нет, что-нибудь помимо меня.

– Хорошо, но у меня через полчаса кончается смена.

– Да ладно, только не забывай о моей просьбе. – Мое терпение было на исходе. Я наконец позволил себе похлопать его по плечу. Скучный молодой человек опустил глаза на мою руку, а потом удалился в дом.

Я прошелся пешком до конца квартала и вернулся, заигрывая с «Дзендо», испытывая свои нервы. Вид здания вызывал почтение, нечто вроде магического страха, словно я приближался к святыне – великомученику Святому Минне. Мне захотелось переписать табличку на двери и рассказать по ней его историю. Вместо этого я один раз позвонил в звонок. Ответа не было. Тогда я еще четыре раза нажал на звонок, чтобы всего было пять, а потом остановился, поражаясь ощущению законченности действия.

Мне удалось избавиться от порядком надоевшего приятеля – числа шесть.

Быть может, такова была моя дань памяти Фрэнка – и тик, заставлявший меня считать, выбрал поминальным числом пятерку?

«Кто-то охотится на парней Минны», – снова подумал я, но страха не испытал. Этим утром я был не дичью, а охотником. Так или иначе, счет был открыт: четыре парня Минны плюс Фрэнк получается пять. Так что если я начну пересчитывать головы оставшихся в живых, то дойду только до четырех. Откуда же взялась цифра «пять»? Видимо, у нас на борту кто-то лишний, вот только кто? Может, Бейли? Или Ирвинг?

Прошло несколько долгих минут, прежде чем девушка в очках, с короткими черными волосами открыла дверь и, щурясь от яркого солнца, посмотрела на меня. Она была босиком, в футболке и джинсах, а в руках держала швабру. На ее лице мелькнула легкая, невольная, чуть кривая улыбка. Очень милая улыбка.

– Да?

– Я мог бы задать вам несколько вопросов?

– Вопросов? – Похоже, это слово было ей незнакомо.

– Если еще не слишком рано, – мягко добавил я.

– Нет-нет, – поспешила разуверить меня девушка. – Я уже встала. Я подметаю. – Она глазами указала на швабру.

– Вас заставляют убирать тут?

– Да что вы, это привилегия. Уборка так ценится в практике дзена. Это как самое высокое действо, какое только возможно. Обычно Роси сам подметает.

– Тут нет пылесоса? – спросил я.

– Он слишком шумный, – объяснила девушка и тут же нахмурилась, словно такие вещи очевидны. Где-то вдалеке прогромыхал городской автобус, ставя под сомнение ее утверждение. Я дождался, пока он затихнет.

Ее глаза наконец привыкли к свету, и она посмотрела на улицу за моей спиной, причем на лице ее отразилось удивление, будто она не ожидала увидеть за дверьми «Дзендо» городской пейзаж. Мне было интересно, выходила ли она из дома с тех пор, как я вчера вечером видел ее входящей туда. Хотелось бы знать, там ли она спала и ела и была ли единственной обитательницей «Дзендо», или же вместе с ней в здании обитала целая дзен-буддистская рать.

– Прошу прощения, – сказала она. – Так чего вы хотите?

– Задать несколько вопросов, – напомнил я.

– Ах, да!

– Я насчет «Дзендо»… Вы что тут делаете?

Девушка оглядела меня с ног до головы.

– Не хотите войти? – предложила она. – А то холодно.

– С удовольствием, – кивнул я.

И это было правдой. Я не чувствовал опасности, следуя за ней по этой «Звезде смерти»[8]. Я, как троянский конь, проник в святилище дзен-буддизма и буду собирать информацию изнутри. Я заметил, что тики куда-то подевались, а потому не хотел нарушать ритм разговора.

За дверью располагался скромный вестибюль с белыми стенами, не украшенными ни единой картиной, и лестница с деревянными перилами. Все вокруг блистало стерильной чистотой, наведенной явно задолго до того, как моя новая знакомая взяла в руки швабру. Прикрыв за собой дверь, мы стали подниматься наверх; она шла впереди, неся перед собой швабру и доверчиво открыв мне спину. У девушки была стремительная походка – такая же быстрая, как и ее ответы на мои вопросы.

– Вот, – остановившись, сказала она, указывая на стойку, на которой рядами стояла всевозможная обувь.

– Да я в порядке, – пробормотал я, вообразив, что она предлагает мне выбрать туфли из этого многообразия.

– Нет, снимите вашу обувь, – прошептала девушка.

Я сделал, как она сказала: снял туфли и аккуратно втиснул на одну из полок. И тут я вспомнил, что Минна вчера вечером тоже снимал туфли в этом месте, возможно, даже на этой самой лестничной площадке. По спине у меня пробежал холодок.

Оставшись в носках, я направился дальше вслед за девушкой; перила обогнули угол, перед которым тянулся коридор с двумя опечатанными дверьми и одной открытой – она вела в темную, без мебели, комнату. На паркетном полу там стопками лежали короткие маты или тканые циновки; пахло свечами или какими-то благовониями, но курили их отнюдь не сегодняшним утром. Я хотел было войти туда, но она знаком предложила мне подняться еще на один пролет.

На третьей лестничной площадке девушка наконец свернула в коридор и провела меня в маленькую кухоньку. Там под широким, но невысоким окном вокруг деревянного стола стояли три стула; за окном слабый луч солнца замер на кирпичной кладке соседнего здания. Массивные дома, окружавшие «Дзендо», не пропускали сюда солнечного света; очевидно, эти дома были построены много позже, иначе непонятно, зачем вообще было возиться, прорубая здесь окна. Стол, стулья и шкафчики были самыми обычными, вполне американскими, а вот чайник, который девушка поставила на стол, был японским и явно очень дорогим – его украшала тончайшая ручная роспись.

Я сел спиной к стене, лицом к двери, думая о Минне и о разговоре, который слышал минувшим вечером через наушники. Девушка сняла кипевший чайник с небольшого огня, заварила чай, поставила передо мной крохотную чашку без ручки и налила мне чаю, в котором вихрем конфетти метались чаинки. Я благодарно обхватил чашку замерзшими руками.