Читать книгу "Ячейка 21 - Берге Хелльстрем"

– Вы вызвали меня сюда.

– Да.

– Лидия, так? Насколько я слышал…

Но тут она прервала его, постучав пальцем по трубке, и сама заговорила громким голосом:

– Почему вы отключили телефоны?

– Мы…

Она постучала снова, еще сильнее.

– Вы мне можете звонить, а я вам нет. Я хочу знать почему.

Он помедлил немного, она поняла, что он повернулся к обступившим его коллегам и что-то обсуждал с ними. Правда, беззвучно, видимо, жестами.

– Я не знаю, о чем вы говорите. Мы не отключали никаких телефонов. Мы только освободили большую часть больницы, эвакуировали пациентов и персонал. Но телефоны мы не отключали.

– Объясните получше.

– Лидия, мы эвакуировали людей, в том числе и оттуда, где коммутатор. Я думаю, именно поэтому ваш телефон…

– Не телефон! Телефоны! Оба! Вы что, меня за дуру держите? Тупая проститутка из совка? Я знаю, как телефон работает. А вы знаете теперь, что я покалечу их, не раздумывая. Так что хватит чепуху молоть! Пять минут. Ровно пять минут с этого момента – и чтобы по телефонам можно было звонить отсюда тоже. Иначе буду стрелять. И теперь уже не по ногам.

– Лидия, мы…

– И не вздумайте штурмовать. Иначе все взлетит на воздух – и заложники, и вся ваша больница.

Он снова помолчал. Опять совещался с коллегами. Потом откашлялся.

– Если мы наладим телефоны. Что мы получим?

– Получите? Вы не получите. Не получите мертвого заложника. У вас еще четыре минуты пятнадцать секунд.

Эверт Гренс слышал этот разговор от первого до последнего слова. Эдвардсон все перевел. Он снял с себя наушники, положил их на стол между Свеном Сундквистом и Херманссон. Затем взял свой стаканчик, допил остывший кофе и произнес:

– Ну. Что скажете?

Он обвел взглядом Свена, Херманссон, Эдвардсона и Бенгта Нордвалля.

– Что скажете? Блефует?

Йон Эдвардсон был одет точно так же, как и его подчиненные, снова занимавшие свои места в коридоре вокруг морга: черные кожаные ботинки, камуфляжные брюки с четырехугольными карманами и две серые куртки – сначала специальная, с множеством карманов для боеприпасов, а сверху – вторая, с нашитыми пластинками из пуленепробиваемого металла. К тому же в комнате было жарко, так что пот с Эдвардсона тек ручьем, лоб блестел, а под мышками расплывались два темных пятна.

– Она дала понять, что готова стрелять в заложников.

– Но может, она блефует?

– А зачем? Ей это ни к чему. Пока она диктует условия.

– Но почему она так легко играет этим преимуществом?

– А она ничем не рискует. Пристрелит одного – так у нее еще трое останутся.

Гренс взглянул на Эдвардсона и покачал головой:

– На хрена она потащила заложников в морг? Ни окон, никаких других путей к отступлению. Какая разница, скольких она пристрелит? Так и так мы ее схватим на выходе. Или это, или пуля снайпера. И она наверняка знала об этом с самого начала. Вот чего я не понимаю.

Херманссон молча сидела на своем месте – посреди комнаты у каталки. Эверт заметил, что за это время она обронила всего несколько слов. То ли вообще была неразговорчива, то ли неловко себя чувствовала в мужской компании.

Но тут она поднялась со стула:

– Есть и другой вариант.

Гренсу нравился ее сконский выговор. Весомый такой, серьезный, он вызывал у него доверие – так бы и слушал.

– Что вы имеете в виду?

Она помедлила, как бы взвешивая свою мысль – все ли она обдумала до конца. Она была уверена в себе, но не вполне: присмотревшись повнимательнее, Эверт заметил какое-то легкое колебание. Как будто опасалась, что они не отнесутся к ее словам с должной серьезностью: все-таки мужчины. В их обществе она немного чувствовала себя маленькой девочкой.

– У нее серьезные травмы. Ей больно. Она долго не протянет. Но я не думаю, что она рассуждает как мы с вами. Она уже переступила грань. И возможно, совершила такое, во что и сама не верила. Не верила, что сможет это сделать. Я думаю, она себя приговорила. Уверена, она и не собирается выходить из морга.

Эверт Гренс замер. А это с ним случалось редко, обычно он беспрестанно двигался, грузно расхаживал по комнате. Даже когда сидел, он все равно был в движении: жестикулировал, машинально притопывал ногой или пожимал плечами. Замирать – это совсем на него не похоже.

Но теперь…

Херманссон только что сказала то, что следовало бы понять ему самому.

Несколько раз глубоко вздохнув, он снова пришел в движение и заходил по комнате.

– Бенгт.

Бенгт Нордвалль стоял, прислонившись к дверному косяку.

– Бенгт, давай позвони-ка ей опять.

– Прямо сейчас?

– Да. Думаю, нам надо спешить.

Бенгт Нордвалль оставил в покое косяк, быстро подошел к столу с телефоном, стоявшему посреди комнаты. Даже не присаживаясь, экономя каждую секунду, он быстро набрал номер. Чувство безысходности охватило его, как тогда в саду, когда он не мог отделаться от кровавых картин, мелькавших перед глазами.

Он знал, кто она.

Он знал это уже тогда, когда стоял у двери квартиры на улице Вёлунда.

Его все сильнее охватывало чувство страха и омерзения.

Бенгт Нордвалль скользнул взглядом по висевшей на стене бумажке с телефоном. Повернулся к Эверту, подождал, пока тот наденет наушники.

Затем набрал номер. Восемь гудков. Никакого ответа.

Он посмотрел на стену – там рядом висела такая же бумажка с номером мобильного телефона.

Снова набрал номер. Восемь-десять-двенадцать гудков. Ничего.

Он покачал головой и положил трубку:

– Бесполезно. Она отключила оба телефона.

Он нашел взглядом Эверта, который побагровел и ускорил шаг, нарезая круги по комнате. Наконец комиссар крикнул:

– Вот ведь чертова шлюха!

Он набрал воздуха, чтобы рявкнуть еще что-нибудь, но взглянул на часы – сначала те, что были у него на руке, потом те, что висели на стене, и, внезапно понизив голос, сказал:

– Осталось полторы минуты.

Она знала, что теперь они будут слушаться беспрекословно. Знала, что они будут сидеть тихо. Но все же быстро приоткрыла дверь, бросила на них суровый взгляд. Они были там, в кладовке. В воздухе, как обычно в архиве, висела бумажная пыль. Они сидели молча, прижавшись спиной к стене. Обернулись на звук открывающейся двери, увидели ее, она направила на них пистолет и простояла так достаточно долго, чтобы они снова почувствовали близость смерти.