Читать книгу "Крысиная охота - Кирилл Казанцев"

— Ничего не понимаю, Петро… Вроде четыре ноги было.

— А сейчас сколько? — встрепенулся Коваленко.

— Так восемь… — удивленно проговорил Никита.

— Делением размножаются? — предположила Ксюша.

— Ах, если бы, — вздохнул майор. — А что оставалось делать? Они хватились тех двоих, давай носиться вокруг дома — словно это не дом, а елка новогодняя, у меня аж голова закружилась. Двое в эту дыру решили забраться…

— Понятно, — усмехнулся Никита. — Надеюсь, ты хорошо над ними поработал, и в строй они до утра не вернутся? — он смутился. — Прости, что задаю риторические вопросы. Итак, товарищи, осталось на текущий момент решить одну-единственную задачу — выбраться из норы и пробежать тридцать метров до сарая. И чтобы ни одна живая душа не заметила.

Хмельные от возбуждения, полные адреналина, они одновременно выпрыгнули на пустырь и понеслись так, что ветер в ушах засвистел. И только влетели за сарай, только Никита сбросил с плеча опостылевшее туловище и сам свалился, как из-за пансионата вывернули трое. А им навстречу, от конюшен и «медсанбата», выбежали еще четверо…

Очередная серия разоблачающего фильма была отснята метрах в сорока от опушки, на северной стороне урочища. Предутренняя хмарь расползалась повсюду, накрапывал дождик. Температура опустилась до шести градусов по Цельсию. Порывы ветра будоражили кроны. Но под сенью деревьев ни дождь, ни ветер практически не ощущались, а возбужденные организмы пока не чувствовали холода. Удар был просчитан с математической точностью — челюсть батюшки не раскрошилась, а лишь слегка вывихнулась, благодаря чему теперь все звуки, издаваемые отцом Лаврентием, носили неповторимый самобытный характер. Он начал приходить в себя и тут почувствовал, как что-то потянуло за ноги, нос пробороздил кочку, и батюшка испытал божественное чувство отрыва от земли. Он забился в панике, начал извиваться, бить кулаками по воображаемой боксерской груше. Но все предусмотрительно отошли, а высшая сила продолжала издеваться над отцом Лаврентием. Оторвалась голова, он вцепился пальцами в дерн, мычал. Оторвались руки, батюшка не мог уже достать до земли, как ни надрывал жилы. Он путался в собственной бороде, та норовила забраться в рот, затыкала ноздри.

— Достаточно, коллега, — сказал Никита, и Коваленко принялся обматывать скрученную жгутом простыню вокруг ствола.

Не запечатлеть такое зрелище было невозможно — Ксюша включила камеру. Связанные и туго перекрученные простыни перебросили через толстую ветку осины. Один конец был в руках у Коваленко, на другом висел привязанный за голени батюшка в исподнем. Конструкция вызывала сомнения, но в принципе держалась. Буйные руки оставили на свободе. Поначалу он ими махал, силился дотянуться до земли, но когда кровь прилила к голове, активность пошла на спад, конечности повисли и теперь лишь слегка вибрировали.

— Я вас убью, мерзавцы… — шамкал, испытывая челюстные муки, отец Лаврентий. — Вы пожалеете, что родились на белый свет, изуверы. Господь свидетель, я вас убью!

— На вашем месте, отец Лаврентий, я был бы скромнее в планах на будущее, — вкрадчиво сказал Никита. — Вы еще не вникли, что тут происходит?

— А давайте дружно помочимся на него? — предложил Коваленко. — Пошловато, конечно, но… почему бы нет?

— И я? — удивилась Ксюша.

— А ты отвернешься.

— Еще чего, — фыркнула она. — Не буду я отворачиваться.

— Вот мент, он и в Африке мент, — проворчал Никита. — Коллега, учитесь быть тоньше в обращении с людьми. Мы же не фашисты какие-нибудь. Хотя, впрочем… — Никита задумался. Но не решился. — Нет, мы не фашисты.

— Господи Всесильный, да как-то вам не совестно-то? — прошамкал священник, тужась, как при запоре, и на всякий случай меняя тональность. — Кто вы такие, дети мои?

— В ответ на вашу жалобу сообщаем, отец Лаврентий. — Никита присел на корточки рядом с перевернутым священником. — Вы влипли, как в свежий бетон. Угадайте с трех букв, кто мы такие и что появится со дня на день в Интернете. И не спасет вас ваша свита — она далеко и занята другими делами. Вам неудобно, святой отец? Вы плохо выглядите, посинели, как Аватар. Терпите, гражданин Истопченко, терпите, это вам не пожертвования разворовывать.

— И почему мы не фашисты? — посетовал Коваленко, доставая из заплечного мешка консервную банку. Заработал перочинный нож, отлетела крышка. — Сгущенное молоко, — объяснил он в ответ на немой вопрос. — У нас с собою было.

— На сладкое потянуло? — удивился Никита.

— Не меня. Вот черт, — растерянно протянул майор. — Оно же жидкое! Оно реально жидкое, коллеги! Как обыкновенное молоко!

— Не может быть, — изумилась Ксюша и сунула нос в банку. — Действительно, какая прелесть. А на вкус?

— На вкус нормально, — почмокав, оценил Коваленко сомнительный продукт. — Но все равно, коллеги, ведь на банке русскими буквами написано: «Сгущенное молоко». Прочитайте, если не верите. Если это сгущенное, то каким оно было при жизни?

— Не переживай, — успокоил его Никита. — Вот закончим с коррупцией в стране, возьмемся за производителей продуктов питания, которые действительно распоясались. Подожди, — опомнился он, — а зачем тебе сгущенка?

— Хотел использовать по назначению — обмазать морду лица. — Коваленко присел на корточки и выплеснул содержимое банки на физиономию батюшки. Тот завыл, белая субстанция потекла по бороде, забилась в ноздри, залепила глаза — какая-то клейкая «сущность» в ней имелась.

— Ну, хорошо, пусть будет так, — согласился Никита. — Лучше бы, конечно, летом — муравьи, мошка, мухи собрались бы на угощение. Но ничего, сойдет для начала, знаю по себе, что какие-то насекомые в этом лесу еще сохранились.

Отец Лаврентий давился бракованной сгущенкой, а Коваленко, входящий в раж (он, видимо, вспомнил сложное дворовое детство), ножом кромсал ему бороду, в шахматном порядке выстригал пряди с макушки, а остальные озадаченно наблюдали, что это такое случилось с человеком?

— Этот урод по трассе несся в прошлом месяце, — объяснил, не отрываясь от работы, Коваленко. — Сбил троих, да так точно, что все трое в коме. Один из пострадавших — одноклассник моей дочери, хороший пацан, я знаю его родителей. Даже дела уголовного не завели мои коллеги…

«Мстители» хмуро помалкивали. Пьяный священник за рулем в современной России — это уже добрая национальная традиция.

— Виски прямые или косые? — спросил майор.

— Ты у кого спрашиваешь? — встрепенулась Ксюша. — Есть клиент, у него и спрашивай.

— Э, ладно, ничего не получается, какой-то стригущий лишай… Никакой из меня мастер. — Коваленко привстал, критически обозрел получившееся произведение искусства. Батюшка стонал, уже не в силах ругаться и умолять. Весь в сгущенке, порезах, клочках собственной растительности — какая-то пародия на перевернутого человека.

— Идея помочиться была гуманнее, — шепнула Ксюша на ухо Никите. — И что дальше, Петро? Совесть пришьем?