Читать книгу "Нашествие ангелов. Книга 1. Последние дни - Сьюзен И"

Потрясающе? Я закатываю глаза. Что за чушь! Сама не знаю, почему так сказала. Я откашливаюсь:

— Может, поедем?

Он кивает, скрывая дразнящую улыбку, но я замечаю ее в глазах.

— Езжай мимо той толпы, прямо к пропускному пункту. — Он показывает налево. — Когда охранники остановят, скажи им, что хочешь попасть в обитель. Скажи, будто слышала, что туда иногда пускают женщин.

Он забирается на заднее сиденье, приседает в тени и накрывается старым одеялом — тем самым, в которое были завернуты крылья.

— Меня здесь нет, — говорит он.

— В таком случае... объясни еще раз, почему ты прячешься, вместо того чтобы пройти через ворота вместе со мной?

— Ангелы не ходят через пропускной пункт. Они летят прямо в обитель.

— Ты что, не можешь просто сказать, что ранен?

— Ты словно маленькая девочка, требующая ответов на вопросы во время секретной операции. «Почему небо голубое, папа? Можно спросить у того дяди с автоматом, где туалет?» Если не замолчишь, придется от тебя избавиться. Ты должна делать то, что я тебе говорю и когда я тебе говорю, не задавая вопросов и не раздумывая. Если не нравится — найди себе другого помощника.

— Ладно, ладно. Поняла. Черт возьми, и почему некоторые так ворчливы?

Я завожу двигатель и выезжаю с парковки. Бездомные недовольно бурчат, и один из них бьет по капоту кулаком, соскальзывая на землю.

ГЛАВА 27

Я еду сквозь толпу по Монтгомери-стрит со скоростью вдвое меньшей, чем если бы шла пешком. Люди расступаются, но неохотно, и лишь после того, как бросают на меня оценивающие взгляды. Я еще раз проверяю, заперты ли дверцы, хотя вряд ли замки остановят того, кто решит разбить окно.

К счастью, мы не единственные, кто едет в машине. У пропускного пункта стоит небольшая очередь автомобилей, окруженная множеством пеших. Видимо, все ждут, когда им разрешат пройти. Проехав как можно дальше, я пристраиваюсь к последней машине.

Среди ожидающих большинство — женщины. Они чисто умыты и одеты как на вечеринку. Женщины стоят в шелковых платьях и на высоких каблуках среди оборванных мужчин, и все вокруг ведут себя так, будто это вполне нормально.

Пропускной пункт представляет собой брешь в высоком ограждении из проволочной сетки, перекрывающей улицы вокруг делового района. Учитывая то, что от него осталось, вряд ли его сложно было отгородить. Но это лишь временная стена из отдельных секций, которые соединены друг с другом, но не вделаны в асфальт. Толпе не потребовалось бы много усилий, чтобы повалить ее и пройти внутрь. Однако никто не рискует подходить к ограждению, как будто через него пропущено электричество.

А потом я вижу, что для подобной осторожности есть причина.

По другую сторону ограждения патрулируют люди, которые тычут металлическим стержнем в каждого, кто оказывается чересчур близко. Когда в кого-то попадают, раздается треск и проскакивает голубой разряд. Охрана использует что-то вроде электрострекала, чтобы удерживать людей на расстоянии. Все сторожа, кроме одного, — мужчины с мрачными, ничего не выражающими лицами.

Но среди них есть и женщина. Это моя мама.

Увидев ее, я ударяюсь головой о руль, но от этого не становится легче.

— В чем дело? — спрашивает Раффи.

— Там моя мать.

— Это что, проблема?

— Вероятно.

Я проезжаю еще несколько футов, по мере того как движется очередь.

Мама относится к своей работе куда эмоциональнее мужчин. Она пытается дотянуться сквозь сетку как можно дальше, чтобы ужалить шокером как можно больше народу. Она даже хрипло смеется, тыча опасным прибором в мужчину, который успевает отшатнуться. Весь ее вид говорит о том, что она получает ни с чем не сравнимое наслаждение, причиняя людям боль.

Несмотря на внешнее впечатление, я чувствую, что маме на самом деле страшно. Не зная ее, можно подумать, что весь пыл вызван злобой, однако есть немалая вероятность, что она даже не воспринимает своих жертв как людей.

Вероятно, она думает, будто оказалась в аду в клетке, окруженная чудовищами, — возможно, в качестве расплаты за заключенную с дьяволом сделку, а может быть, просто потому, что против нее сговорился весь мир. Вероятно, она думает, что люди возле ограды на самом деле замаскированные чудовища, подкрадывающиеся к ее клетке. Кто-то чудесным образом дал ей оружие, позволяющее удерживать этих чудовищ на расстоянии, и как не воспользоваться таким шансом?

— Как она здесь оказалась? — думаю я вслух.

По ее щекам и жирным волосам размазана грязь, одежда порвана на локтях и коленях. Вид такой, будто ей приходилось спать на земле. Но во всем остальном она выглядит здоровой и сытой, и на щеках проступает румянец.

— Все, кто на дороге, оказываются здесь, если не погибают раньше.

— Каким образом?

— Сам не понимаю. Похоже, у вас, людей, есть некий стадный инстинкт, заставляющий сбиваться в кучу. А это самое большое стадо поблизости.

— Город. Не стадо. Города для людей. Стада для животных.

В ответ он лишь презрительно фыркает.

Вероятно, лучше оставить мать здесь, чем пытаться провести ее в обитель. Трудно быть незаметной, когда она рядом. Подобное может стоить жизни Пейдж. Мне все равно ничем не облегчить мучений мамы, когда она в таком состоянии. Люди рано или поздно поймут, что, когда она патрулирует ограду, от нее следует держаться подальше. Здесь ей будет безопаснее. Нам всем будет безопаснее, пока она здесь.

Подобные оправдания не уменьшают чувства вины, но ничего лучшего мне сейчас не придумать.

Я отвожу взгляд от матери, пытаясь сосредоточиться на том, что меня окружает. Нельзя отвлекаться, если мы хотим остаться в живых.

В толпе передо мной начинает вырисовываться некий порядок. Женщины и девочки-подростки, нарядно одетые и накрашенные, напирают на впереди стоящих, надеясь привлечь внимание охранников. Многих красоток окружают люди, похожие на родителей или дедушек с бабушками. Женщины часто стоят рядом с мужчинами, иногда с детьми.

Охранники отрицательно качают головой почти каждому, кто требует его пропустить. Время от времени женщина или группа женщин отказываются уйти с дороги, когда их заворачивают назад, предпочитая умолять и плакать. Ангелов, похоже, это нисколько не волнует, зато волнует толпу, которая поглощает отвергнутых, отталкивая их все дальше, пока те не оказываются в самых задних рядах.

Время от времени охранники кого-то пропускают. Насколько я могу понять, это всегда женщины. Пока мы приближаемся к воротам, разрешают пройти двум.

Обе женщины — в обтягивающих платьях и на высоких каблуках, как и я. Одна из них входит, не оглядываясь назад, и уверенно шагает по пустой дороге по ту сторону ворот. Другая колеблется, посылая воздушный поцелуй мужчине и двоим грязным детям, цепляющимся за сетку ограды. К ним приближается мужчина с шокером, и они в страхе убегают.