Читать книгу "Вечная загадка Лили Брик - Евгения Грановская"

– Хорошо! – сказал он. – Я отдам! Отдам тебе кольцо! – Он отвел ее пальцы от своих губ и потянул ее к постели. – Пойдем! Ну, пойдем же!

– Ты хочешь еще? – недоверчиво и удивленно спросила Лиля.

– Да. Да!

Лиля усмехнулась своим мыслям, затушила папиросу в пепельнице и пошла к постели, сбрасывая по пути шаль с голых, горячих плеч.

4

Герр Риттер слегка пригнул лысую голову и посмотрел на поэта исподлобья. Улыбнулся жирными губами, прищурился.

– Открываемся?

– Давайте, – кивнул Маяковский. И первый выложил свои карты, сразу все. – Четыре дамы! – небрежно сказал он.

– Вы пользуетесь успехом у женщин, – заметил немец. – И, видимо, они всегда приносят вам успех. Два валета.

Герр Риттер бросил на стол два валета и откинулся на спинку стула.

– Вам везет в карты, – с досадой сказал он.

– И не только в них, – невозмутимо ответил Маяковский. – Итак, херр Лысофф, вы проиграли мне машину и бриллиантовый гарнитур. И теперь уже вы не попадайтесь у меня на дороге. Имею полное моральное право сбросить вас с моста!

Последние слова Маяковский произнес весело, даже возбужденно. Было видно, что он очень доволен победой.

Немец поднялся со стула.

– Что ж, видно, не судьба. Выигрыш вы получите в течение трех суток. Приятно было иметь с вами дело, герр Маяковски. Всего доброго!

– И вам не болеть, – ответил Маяковский, попыхивая прилипшей к губе папиросой и собирая карты.

Немец нахлобучил на голову котиковую шапку, повернулся и, сгорбившись, направился к двери. Маяковский ткнул папиросу в блюдце, повернулся к Риттеру и окликнул:

– Одну секундочку!

Герр Риттер остановился. Посмотрел на поэта вполоборота и вопросительно произнес:

– Was noch?[3]

– Не желаете отыграться? – предложил Маяковский.

– Отыграться? Но уговор был только насчет одной партии.

– Бросьте, – поморщился Маяковский. – Я всегда даю своим противникам возможность отыграться. При условии, что у них есть что поставить на кон.

– О, у меня есть! – улыбнулся немец. – Вот! – Он повернулся и выставил перед собой трость, как шпагу. – Эта трость из черного бамбука. Очень старая и, между прочим, когда-то принадлежала греческому принцу. А ее набалдашник отлит из платины!

– Платина? – Маяковский подозрительно сощурился. – А не серебро?

Герр Риттер обиженно поджал губы.

– Клянусь честью – платина. Ее сделал лучший берлинский мастер.

– Маловато против машины и бриллиантового гарнитура, вам не кажется? Есть у вас еще что-нибудь?

– Э-э… – Немец растерянно оглядел себя и развел руками. – Больше ничего. В бумажнике есть немного денег, но против бриллиантов это ничто.

Вид у немца был жалкий. Маяковский вздохнул:

– Что ж, тогда игра не состоится. Хотя…

– Что? – насторожился немец.

– Я готов с вами сыграть, если вы поставите на карту свою жизнь. Как это сделал я.

Герр Риттер растерянно уставился на Маяковского. Губы его нервно подрагивали, на щеках заблестел пот. Потом он медленно облизнул губы и сказал:

– Что ж, я готов. Но и вы сделаете то же самое.

– Второй раз подряд? – поднял брови Маяковский. – А не жирно вам будет?

– Жизнь против жизни, – тяжело произнес немец. – Я думаю, это будет справедливо.

Маяковский раздумывал несколько секунд, потом губы его тронула легкая и прозрачная, как вечерняя тень, улыбка, и он спокойно произнес:

– Идет. Но давайте упростим игру.

– Каким образом?

– Каждый вытянет из колоды по карте. Чья карта будет старше, тот и победил.

Маяковский говорил спокойно, но лицо его стало таким же бледным, как у немца.

– Если я проиграю, – продолжил поэт, – вы заберете обратно ваши бриллианты и машину, а вместе с ними и мою жизнь. А если выиграю, вы оставите здесь трость, после чего отправитесь на Москворецкий мост и спрыгнете с него в реку.

– Река затянута льдом, – задумчиво проговорил немец. – Я разобьюсь насмерть.

– Вот именно. Жизнь против жизни – вы сами сказали.

Некоторое время Риттер молчал, потом швырнул трость на кровать, решительно прошел к столу и уселся на стул.

– Давайте, – коротко сказал он.

Маяковский, кривя в усмешке губы, стал медленно и тщательно тасовать карты. Риттер неотрывно следил за его руками. Оба игрока были смертельно бледны. Лихорадочно горящими глазами они напоминали двух сумасшедших.

– Готово, – сказал поэт и положил колоду на стол. – Кто первый?

– Вы, – произнес Риттер.

Маяковский одной рукой слегка подснял карты, а другой ухватил одну карту за краешек и вытянул ее из колоды.

– Ну! – нетерпеливо сказал немец. – Вы будете смотреть?

Маяковский положил карту рядом с собой рубашкой кверху и покачал головой:

– Нет. Ваша очередь.

Немец нахмурился и протянул дрожащую руку к колоде. Ухватил первую попавшуюся карту, вытянул ее и так же, как Маяковский, положил рядом с собой.

– Теперь от нас ничего не зависит, – сказал он, судорожно улыбаясь. – Открываемся?

– Пожалуйста, – глядя ему в глаза, ответил поэт. – Кто первый?

Риттер сглотнул слюну.

– Вы.

Маяковский, по-прежнему глядя Риттеру в глаза, медленно перевернул свою карту. Веки у немца дрогнули.

– У вас туз, – хрипло проговорил немец, доставая из кармана платок и вытирая потные щеки.

Маяковский опустил взгляд на карту. Действительно, это был пиковый туз. Поэт облегченно вздохнул и улыбнулся.

– Ваша очередь, – мягко сказал он Риттеру.

Немец сдвинул котиковую шапку на затылок и вытер платком потный лоб.

– Это конец, – произнес он дрожащим голосом. – Туза мне не перебить.

– Почему же? У вас еще есть шанс сравняться. Переворачивайте карту.

Риттер сунул платок в карман, затем протянул к карте дрожащие пальцы. То ли пальцы были потными и скользкими, то ли рука слишком сильно дрожала, но он не сразу смог перевернуть карту. Лишь с третьей попытки ему это удалось.

Он поднял на поэта сияющие глаза и радостно проговорил:

– Ваш туз бит, герр Маяковски.

Маяковский, однако, грозно сдвинул брови и сухо возразил:

– Мы не оговаривали джокера.