Читать книгу "Человек, который хотел понять все - Евгений Семенович Бенилов"

Когда 24-й на меня напал, он был совершенно безумен...

– А до этого? – перебил Скептик. – Показался ли он вам безумным, когда появился в камере?

– В камере я его видел около трех минут, – парировал Франц. – За такое время диагностировать шизофрению не смог бы даже опытный психиатр.

– Однако ж в кабинете вашего бывшего Наставника вы диагностировали ее за несколько секунд, – ехидно прокомментировал Скептик.

– 24-й в это время меня душил, это помогает, – в тон ему ответил Франц.

Скептик лишь презрительно хмыкнул.

– Думаю, что 24-й убил охранников, Наставника и остальных заключенных в припадке безумия, вызванном шоком от перехода с Первого Яруса на Второй и нападением на него урок. А потом решил свалить вину на меня. Если бы он меня задушил, то его версия выглядела бы единственно возможной. Она даже сейчас выглядит возможной, – Франц сделал паузу, – но, все же, не единственной, – он помолчал секунду, а потом повторил, делая ударение на каждом слоге: – Не е-дин-ствен-ной.

– Я принял бы этот аргумент, подследственный, – печально сказал Добряк, – если б версия ваша не базировалась на столь невероятном поведении 24-го. Это превращение из запуганной жертвы в маньяка-убийцу... А зачем он засунул труп первого охранника в стенной шкаф? И разве может убийца-шизофреник действовать с таким тонким расчетом, какой 24-й проявил, как вы утверждаете, в вопросе ножа?

– Шизофреник – это не обязательно идиот, господин Следователь, – возразил Франц, но Добряк лишь сокрушенно покачал головой.

– А доказательства? Можете ли вы подкрепить вашу версию хоть одним вещественным доказательством?

Франц на мгновение задумался.

– 24-й мог оставить отпечатки своих пальцев в карцере или апартаментах Наставника.

– Никаких отпечатков, кроме ваших, не обнаружено.

– Тогда проверьте группы крови в лужах на полу возле карцера, господин Следователь, – они должны соответствовать крови 12-го и 16-го – а значит, те были убиты в коридоре, а не карцере.

– А что, это идея... – заинтересовался Добряк и стал рыться в бумагах на столе. – Точно! – он повернулся к остальным двум следователям: – Смотрите протокол номер 14: образцы 17а и 17б содержат кровь второй группы – то есть той же, что и у заключенных 12/21/17/2 и 16/21/17/2 – смотрите образцы 24 и 25 в протоколах номер 18 и 19, соответственно, – он повернулся к Францу. – Что ж, это несколько меняет дело...

– Нисколько не меняет, коллега, – вмешался Скептик, – ибо, если вы проверите образец 1 в протоколе номер 2, то убедитесь, что вторую группу крови имел также и зарезанный охранник... чей труп, кстати, находился в двух шагах от тех луж крови в карцерном коридоре.

Некоторое время Добряк изучал злополучный протокол № 2, а потом поднял голову и с подчеркнутым сожалением произнес:

– Мой коллега прав, подследственный, совпадение групп крови ничего не доказывает.

– Тогда сделайте анализ ДНК, – предложил Франц.

– Анализ чего? – удивился Добряк и, судя по голосу, искренне. – Что такое ДНК?

– Вы никогда не слыхали об анализе дезоксирибонуклеиновых кислот?

– Нет, – в голосе Следователя послышалось раздражение. – Такой анализ мне не известен. Есть ли у вас реалистические предложения? – Франц пожал плечами, и Добряк повернулся к Скептику и Злыдню. – Вопросы?

– Ты зачем при аресте в стенку стрелял, гад? – спертым от бешенства голосом прошипел Злыдень. – Убить никого уже не мог, так решил имущество попортить?

– Я не знал, кто там ходит, – индифферентно отвечал Франц. – Хотел отпугнуть.

Он на мгновение зажмурился, защищая глаза от режущего света ламп.

– Еще вопросы? – спросил Добряк.

Вопросов не последовало.

– Выступления?

Скептик поднял руку.

– У меня есть выступление.

Он встал и прошелся взад-вперед поперек комнаты. (Силуэт его иногда перекрывался с силуэтами остальных следователей – однако, ходил ли Скептик перед столами или позади них, Франц разобрать не мог. Картина перед ним была двумерна, как экран.)

– Ход событий представляется мне несколько другим, чем в рассказе уважаемого подследственного, – приложив руку к сердцу, Скептик отвесил Францу иронический поклон. – А именно, отправив признавшегося зачинщика драки в карцер, Наставник допрашивает потерпевших, однако толку добиться не может: запуганный 24-й мямлит что-то невразумительное и опасливо косится на урок, а те несут какую-то чушь о неспровоцированном нападении на них маньяка 23-го. Не выяснив ничего, однако понимая, что за безопасность 12-го и 16-го опасаться не следует, раздраженный Наставник на всякий случай отсылает новичка в изолятор, уходит к себе и делает соответствующую запись в Дневнике Потока. Затем он достает бутылку рома и начинает пить – за коим занятием его посещает, наконец, здравая мысль: как так получилось, что обычный «мужик» затеял драку с двумя урками? Логичного объяснения этому нет, и, прикончив бутылку, Наставник идет в изолятор, чтобы допросить 24-го с пристрастием. На этот раз – вдали от обидчиков – новичок рассказывает правду. Разъяренный сверх всякой меры (его обманули!), наш доблестный воспитатель несется в камеру, вызывает охранников и спьяну отправляет 12-го и 16-го в тот же самый карцер – про 23-го он к тому времени уже забыл! После чего с сознанием выполненного долга возвращается к себе, неверной рукой делает еще одну запись в Дневнике и засыпает в кресле – так сказать, на боевом посту.

Однако вернемся к судьбе двух урок.

Охранники ничего не знают о подоплеке событий и, ничтоже сумняшеся, исполняют данное им приказание: 12-й и 16-й оказываются в карцере. На верхней полке кто-то спит, однако опасение разбудить спящего ниже достоинства урок. Кляня в полный голос проклятого 23-го, они обещают прирезать его при первой же возможности: «Вот этим самым ножом!» – говорит один из них и похлопывает себя по карману комбинезона. «И отвечать потом за убийство?» – пугается другой. «Ты что, вчера родился? – удивляется первый. – Перережем ему вены и подержим минуты три. А когда подохнет, вложим нож ему руку, всего-то и делов! Пройдет как самоубийство».

Они ложатся спать.

Скептик откашлялся.

– Я не ручаюсь, коллеги, за подробности диалога между 12-м и 16-м, однако уверен, что общий ход их мыслей я передал правильно.

Между тем, тот самый 23-й, которого урки только что приговорили к смерти, проснулся от громких голосов и слышал их угрозы. Вывод один: если он хочет жить – нужно действовать, иначе ему не пережить подъема. Как только в