Читать книгу "Офис - Юрий Ра"

себя по гражданке в белом. И смотрят так одухотворённо, а между двух групп куча трупов как разделительный вал. — Фролов сам не заметил, как сказал «мы» про русских дружинников.

— Ага, понял. Вроде как напоминают про кровь промеж двух народов. Они правые, а мы левые. Интересные тут картины. Ельцин бы одобрил.

— Кто?

— Независимый кандидат в президенты был такой. То есть, он есть, но уже не кандидат. Программа у него была для регионов: берите суверенитета сколько сможете унести. Мол, каждому по куску России в зубы — и на все четыре стороны. Ты за кого голосовал на выборах, кстати?

— Ни за кого, я работал.

— Тоже гражданская позиция, можно сказать. «Моя хата с краю».

— А вы за кого ходили?

— Я за кого положено. За президента. Вот, держи свой билет, у тебя десятый вагон.

— А у вас?

— Я в этот раз нормально поеду, в седьмом. Как человек.

— Рад за вас.

— Завидуешь или осуждаешь?

— Надеюсь тоже в будущем в люди выбиться.

— Молодец, это правильный подход.

Карасюк не заметил лёгкой иронии в словах своего подчиненного. Или просто пропустил мимо ушей. Некоторые опытные руководители себе такое позволяют. Подчинённым фронду разрешать нельзя. А вот себе можно позволить не заметить эту самую субстанцию со стороны нужных инструментов и верных помощников. Не дави на них сверх меры, и они ответят верной службой и приносимой пользой.

Глава 15

Масштаб

Поездка в Казань, вскрывшая неожиданную проблему и завершившаяся полной победой, закрепила статус Фролова как надежного члена команды и даже чуть-чуть авторитетного руководителя, хоть и низового уровня. Почему низового? Потому что не родственник акционера, не одноклассник, не одногруппник. А если ты не из одной песочницы с хозяевами, то никогда тебе не выбраться из статуса расходника. То есть работника, которого можно одним движением заменить на аналогичного. Или на родственника. А кто работать будет? Это вопрос третий, работяг много, начальники подкинут обязанностей и скажут речь про корпоративный дух и команду, ориентированную на результат.

Еще через неделю генеральный директор окончательно свинтил из Москвы, забрав на память карту железных дорог Советского Союза. Фролов даже присутствовал поблизости в тот момент, когда уже бывший босс барским голосом озвучивал своё пожелание. Казалось бы, что с его хотелок? А вот и нет, второе лицо в дирекции железнодорожного транспорта соседнего государства лучше иметь в друзьях. И вообще, кто знает, какие у них там отношения — у всех этих министров и директоров? Карта превратилась в «бревно» чуть не трёхметровой длины и была вручена водителю, чтоб он засунул её в багажник или салон автомобиля, везущего бывшего шефа на вокзал. Очень хотелось посмотреть, как это будет выглядеть, но Фролов пересилил себя. Пусть сами свои проблемы решают. У него новый проект грозит проблемами.

Новый проект, это да — смелый замысел, граничащий с безумием. Даже странно было, что он пришёл в голову кому-то другому, а не Петру. Фишка в чём: их фирма плотно села на алюминий, вернее на его перевозки. И в качестве готовой продукции, и в качестве сырья. А цепочка там такая, что не вышепчешь. Когда Фролов окунулся в подробности, то прямо осознал, насколько он мелко плавал все эти годы. Железнодорожником он был со стажем, этого не отнять. Но вот масштаб его знаний и кругозора, как оказалось, был копеешный. Вот сортировочная станция, вот Московская дорога…

В «Транзит Групп» он начал присматривать за процессами мирового масштаба, и это без преувеличений. Что такое производство алюминия? Прежде всего это электроэнергия, даже море энергии. Оттого-то в России практически все заводы по выплавке алюминия ставят рядом с крупнейшими электростанциями, причем теми, где вырабатывается самая дешёвая энергия. Саянский алюминиевый завод стоит рядом с Саяно-Шушенской ГЭС, Братский — рядом с Братской ГЭС, Красноярский — возле Енисейской. И так далее. Все эти заводы после развала Соза моментально включились в мировую технологическую цепочку покрупнее старого СЭВ. Вот и выходит, что алюминий, выплавляемый в самой центральной России — кто не понял, географический центр страны расположен в Сибири, едет с заводов в наши западные и восточные порты. Ленинград, еще не обращенный в Петербург, Вентспилс, Каунас, Ванино, Находка — вот станции перегрузки металла с колес на воду.

Если кому-то мало масштаба, то еще нюанс — отечественного сырья для всей этой мощи категорически не хватает. Так что везут его из Австралии и Африки. И в тех же портах его переваливают с судов на рельсы, а потом везут на заводы. Представили теперь картину? В самый центр Евразии с других континентов сначала морем, а потом по железной дороге едет глинозём, а потом превращенный в слитки как бы возвращается. Только уже не в Африку или Австралию, а в Америку, Японию, Китай. Тонна этого серебристого счастья стоит две тысячи долларов, так что в одном вагоне его на сто двадцать тысяч баксов. Соблазнительно? Еще как!

— Короче, кое-кто у нас подумал-подумал, и придумал концепцию комбинированного вагона. — Карасюк так важно вводил Фролова в курс, что сразу стало понятно, идея его. Или почти его.

— Как это, комбинированного? С чем?

Вариантов в голове Петра роилось много: от симбиоза с сейфом до установки сигнализации, мотора или пулемётных гнезд с амбразурами. То есть вариант бронепоезда тоже мелькнул.

— Смотри! — На стол лег эскиз чего-то слегка похожего сразу и на вагон бронепоезда, и хоппер для перевозки щебня. — Посередине у нас бункер для глинозема, внизу выгрузочные люка. А вот здесь над тележками, по бокам полки для слитков. И бронешторки с запорами. Заслонку отодвигаешь, поддон выдвигаешь — грузишь алюминий.

— Блин, какая-то жуткая жуть! Я таких вагонов сроду не видел!

— А то! Наша разработка. Вернее, мы захотели, бабла влили, конструктора нарисовали. Сейчас за деньги что угодно могут рассчитать и в металле исполнить.

— Это да, Владимир Иванович, сейчас могут. И в какой стадии проект? Прикинули уже цену одного вагона?

— Пётр, да тут хоть как