Читать книгу "Записки нечаянного богача 2 - Олег Дмитриев"

предохранителями на появившихся в руках у каждого коротких автоматах с толстыми стволами — видимо, для бесшумной стрельбы. Которая в свете приехавших с броней танковых пулеметов теряла всякую актуальность.

— Волков!, — Тёма умудрился выплюнуть мою фамилию как-то рядом с сигарой, отчего та опасно качнулась, но не выпала, — ты заколебал!

Глыба посмотрел на меня со странной смесью уважения и сочувствия. А я пошел к ярко-красному броневику. Кто-то же должен был уже прекратить это шапито? Почему бы и не я?

— Здоро́во, Тём!, — сказал я, подойдя, — вырубай патефон, мы все решили уже, разъезжаемся по домам.

— Ты за каким хреном вообще сюда сунулся, малахольный?, — Головин был спокоен, доходчив, весом и убедителен, как любой, наверное, человек, сидевший бы на броне под крупнокалиберным пулеметом.

— Приехали за другом Леонида Николаевича. Пришли, забрали и вышли, как положено. Выходим на крылечко, а тут во дворе — Куликово поле, версия 2.0. Хорошо, Глыбу увидел — с ним тоже договорились, народ собрался было расходиться, как вдруг вас надуло из-за холмов. Ты на чем-нибудь менее приметном по Москве принципиально не ездишь, я так понимаю?

— Если надо вынимать друзей от чехов, которых всемеро больше — нет, — отрезал Артем, — смотри, тут точно нормально все? Даже стре́льнуть не в кого?, — нет, определенно его чувство юмора было крайне своеобразным.

— Стре́льнуть-то, конечно, можно. Но тогда тут через минуту будет гора трупов, целых, но больше по частям разобранных, судя по твоему калибру. А через минут пять — все менты и чекисты города. Давай, я выведу наших за броню и мы отсюда по возможности аккуратно отчалим, а?

— Ну пробуй, переговорщик ты якутский, доморощенный, — задумчиво кивнул он, — С чего хоть завертелась вся эта… хабанера?

— Один артист сказал, что второй решил отдохнуть душой, и выбрал для этого почему-то именно этот ресторанчик, — я ткнул за спину большим пальцем.

— Странные вкусовые предпочтения. Но бывает. А чего вы-то за ним сунулись? Обезножел?, — продолжал полевой допрос Артём. Хорошо хоть, без спецсредств.

— Местные сказали — лауреат шалить начал, ругаться. Вроде как самому Мохаммеду обещался в бороду наплевать, — на моем лице можно было явственно увидеть резко негативное отношение к такому религиозному плюрализму.

— И вас после этого оттуда выпустили на своих ногах и целыми?, — взгляд Головина стал цепким и предельно серьезным. Правой рукой он вытянул из недр транспорта и положил перед собой, не снимая с него ладонь, такой же автомат, как у его сотрудников, стоявших вокруг и чуть позади.

— Случайно повезло. Обсудили с Вахой некоторые места из Корана, посетовали вместе на падение современных нравов эстрадных звезд. Общих знакомых нашли случайно, — я покрутил на пальце тот самый кладдахский перстень. Головин понимающе прищурил и без того не настежь распахнутые глаза, отчего стал выглядеть крайне подозрительно. Но ему, с его жизненным опытом да под танковым пулеметом, было простительно.

— Шуруй, богослов, спасай богему. Мы тут тебя подождем пока, — качнул стволом в сторону крыльца Тёма. И вполголоса добавил: — Смотри, чуть что — вались на землю.

Проходя мимо Глыбы я сказал, чтобы он уводил своих. Тот кивнул и забасил на замерших бандитов, которые тут же зашевелились гораздо быстрее. Я тем временем добрался до музыкантов и их группы поддержки, ну или огневого прикрытия, как пойдет. Объяснил, куда идти, и вежливым матом попросил не задерживаться. Сработало на ура — только что бегом не рванули. Со мной рядом остался только Лёха.

— Ваха, мы поедем, пора нам. Рад был познакомиться!, — громко сказал в сторону приоткрытой двери кафе. Ответа не было, но я не расстроился.

Площадь сперва освободилась от крузаков, эскалейдов и икс пятых, на которых организованно отчалили люди Глыбы. Меня удивило, что его длинный «Пульман» отъехал последним. Показательный поступок для военачальника — вывести всех своих из-под огня и уйти последним. Пусть тут огня и не было, не суть. Воздух до сих пор ощутимо искрил, да так, что курить в такой обстановке, кажется, рисковал только Головин.

Его бойцы и наше музыкальное трио, вернее дуэт с примкнувшим мной, выдвинулись сразу за «сто сороковым». Нас вежливо, но безальтернативно запихали в салон, или вернее сказать — десантный отсек одного из «Тигров», того, что стоял к нам ближе, после чего машина тут же покинула площадку. Артисты пораженно рассматривали нутро броневика, а я подумал о том, что на встречу с Серегой и Володей Дымовым все еще успеваю. Если только Головин меня не съест. Но попробовать-то стоило?

Судя по указателям, что были видны в узкие окошки «Тигра» ехали мы по Пятницкой улице, которую до этого я знал только по хорошему старому фильму про трактир, там еще мальчонка был, что говорил: «Гражданин-товарищ-барин». Оказывается, тут на районе до сих пор такие заведения попадаются, что живым бы выбраться.

— Лёх, с Артемом связь есть?, — начал я ковать железо, пока сам не передумал и не испугался.

— А Вам зачем, Дмитрий Михалыч?, — без всякого энтузиазма уточнил боец. Он, конечно, наверняка подготовленный и тренированный, но такие выездные мероприятия в центре современной Москвы вряд ли ожидал. Потому и смотрел на меня без тени дружелюбия. Никакого уважения к старшим. А я точно родился лет на семь-восемь раньше него.

— Хочу премию вам оформить, из своих фондов. Чудом спаслись ведь, а вы молодцом выступили, — да, «двоечка», манипуляция. Но что делать?

— А Вы, Дмитрий Михалыч, откуда так хорошо Коран знаете?, — подозрительно спросил он.

— С чего ты взял?, — не понял я.

— Ну, это вот: «Пророк — то, Всевышний — се», Вы же цитировали по памяти?

— Неа, не цитировал.

— Врали, что ли?, — кажется, настолько пораженным я его еще не видел.

— Лёш, врать там никак нельзя было, сам же помнишь. За вранье все там бы и остались. А если нельзя врать — можно домыслить, развить или чуть присочинить. Главное — уверенно.

— Охренеть-то, сочинять муслимам про Коран, уверенно… — Лёха побурчал что-то в гарнитуру, потом снял ее и протянул мне.

— Юстас — Алексу!, — опять удивив себя самого, выдал я в микрофон, замерший на гибкой проволочке возле самых губ. Видимо, начались «отходняки» от пережитой нервотрепки и постоянного ожидания скорой смерти. Бывает. Что бы там не хотел сообщить мне Головин, моя реплика явно спутала ему