Читать книгу "Контрольный выстрел - Николай Федорович Иванов"

сиденье бутылки из-под пива.

– Но ты точно меня не знаешь?

– Точно. Не знаю.

Глянула на небо, по сторонам, открыла дверцу. Прежде чем сесть, сбросила дождевик, как в деревне снимают галоши перед тем, как войти в дом. Смотала брезент в рулон, прижала к животу: если испачкает, то себя. Осторожно усевшись, двинула зажатой меж колен клюкой, словно штурвалом в самолете, – вперед.

Только набирать по здешним дорогам крейсерскую скорость – оставить на ней подвеску или вылететь в кювет.

– А что это у вас дороги такие разбитые?

– Так война ж была.

Не шутила, не ехидничала – правду говорила и верила в это.

Скрывая улыбку, отвернулся к окну. Молоденькие деревца, летом зелеными солдатиками бежавшие по косогору в атаку, сейчас, убеленные седым инеем, выходили из боя по колено в снегу.

Война так война. «Мы вели машины, объезжая мины»… Сократил, на свою голову, дорогу по проселкам! Хотя, как ни странно, народ здесь тоже куда-то спешит.

– И куда можно торопиться в такую погоду?

– Так снег же понедельники не отменял! А у меня дед только по ним на рыбалку: говорит, меньше конкурентов. А нынче очки забыл. Несу вот, а то без них и без меня как слепой. Чего отказываться от правды: крайней-то я окажусь, что не проверила.

Похлопала по карманам: не попутал ли бес и ее? Вытащила перевязанный резиночкой очечник, как в шкатулочку, заглянула внутрь. Порылась в ворохе бумажек, оказавшихся под очками. Ноготком выцарапала с самого низа сотенную, удивилась, в дедовы же очки проверила ее на свет. Укоризненно посмотрела на меня. Ясно, отвечать за поведение всего мужского населения страны тоже мне…

– А божился, как иконе, что потерял. Вот теперь будет ему ни дар, ни купля, – затолкала бумажку в карман кофты, зашпилила личный сейф булавкой. – Сам-то где живешь?

Ехали в сторону Украины, я кивнул назад:

– В России.

– А я дома. Пятистенник. Пятерых и родила, каждому по стене. Да только разбежались все. Кукуем с дедом вдвоем. Ты, видать, такой же. Летун? – ей очень хотелось оправдаться мной, чужим для нее человеком, что остались они с дедом одни не из-за плохих детей, а что времена нынче за окном такие.

За стеклом начинающаяся поземка била в грудь собравшихся на обочине воробьев. Сугробы, присевшие отдохнуть на поваленные вдоль дороги деревья, приглашали присоединиться, но нам посиделок не надо. Нам вперед, на Киевскую трассу.

Скосил глаза на панель приборов. Цифры в минутах сменяются быстрее, чем в километрах…

– А ты не летай быстрее своего ангела, – утихомирила попутчица, все замечая. – Раз сдерживает в пути, значит, хранит от беды, которая может ждать впереди. А мне вон там, около Барыни, останови, – кивнула на железный транспарант с дородной колхозницей, державшей в руках проржавевший сноп пшеницы.

– Почему Барыня?

– Так мы все работали, а она всю жизнь простояла с улыбкой. Стопроцентная правда, это я не перцем чихнула.

– Ясно. Далеко до озера?

– За тремя кустами. Добегу. А то дед заревнует, что на машинах без него разъезжаю, – поулыбалась несбывшемуся. – Спасибо тебе, хоть и не знаешь меня. Авось и тебе когда от людей в нужную минуту вспоможется.

Помявшись, положила на панель две конфеты:

– Вместо курева.

Огляделась, выходя: не унесла ли на хвосте чужое и не оставила ли чего своего. Раскатала обратно плащ, кивнула то ли мне, то ли небу за помощь и снова побежала, переваливаясь уточкой, к своему слепому деду-селезню. Поймать вам золотую рыбку!

А мне опять наверстывать время, благо до трассы тоже три куста. На таких одинаковых расстояниях от пересечения дорог обычно ставят храмы…

Ударить по газам не получилось и на Киевке. На первом же пригорке, собрав гармошку из нетерпеливых, мальками дергающихся легковушек, полз трактор-«петушок», издевательски кивая всем задранным ковшом. Сколько не имей лошадей под капотом, а подчиняйся второй скорости трактора. Тянись следом, читай указатели, смешавшие красоту и политику, – «Красная поляна», «Красный бор», «Красная коммуна», «Красный колодец». Не хватало еще какой-нибудь «Красной синьки» – в Питере в двадцатых годах назвали так завод, выпускавший побелку. Но там был революционный подъем, а тут едешь, как на быке. Давай же, то ли брат, то ли сестра «Беларусь», мне еще возвращаться назад!

Рвануться вперед всем скопом смогли, лишь выскочив на пригорок и получив обзор.

Всех скопом внизу и остановил своей волшебной палочкой выбежавший из-за автобусной остановки счастливый гаишник. Вот же засада в прямом и переносном!

Я оказался в веренице последним и мог лишь молча наблюдать, как толстый от бронежилета капитан собирал, словно жирный котяра сметану, паспорта и водительские удостоверения. Вальяжность гаишника убила добрый десяток минут, и пришлось поверх водительского протянуть служебное удостоверение – своего-то должен отпустить.

Усы кота-капитана сжались, но только лишь для того, чтобы сдержать улыбку при старшем по званию. Постучал документами по палочке. А она ведь черно-белая, как наша жизнь…

– Скоро у нас будет как на Кавказе, товарищ полковник.

– А что на Кавказе?

Я только что прилетел оттуда, завтра возвращаться обратно, потому иронии не принял. Хотя интересно услышать о «родных» местах со стороны.

– А там у каждого нарушителя есть оправдательный документ, – поведал капитан. И не преминул подчеркнуть свое пребывание в «горячей точке». Может, и затевал весь разговор ради этого: – Неделю назад в Нальчик летали на усиление. Тормозим парнишу лет восемнадцати. Улыбается – я свой! И показывает листок стандартной бумаги, на котором на ксероксе переснято удостоверение его двоюродного брата. Из вневедомственной охраны. Так что все может быть, – капитан развел руками, размышляя, отдавать ли документы.

В другой раз пояснил бы ему разницу между парнишей и полковником, ксероксом и ксивой, проверкой документов в Нальчике и лежкой под огнем артиллерии в Аргунском ущелье. Но я спешу, меня ждет в госпитале мой друг Лешка, вызвавший этот самый огонь на себя. У меня нет времени на разговоры с тобой, капитан.

Тот мое презрение почувствовал, неторопливо заглянул в машину. Сдерживая эмоции, я глубоко вздохнул: делает ведь все законно и правильно. Я сам приучал подчиненных точно так же осматривать подозрительный транспорт. По замершему взгляду проверяющего понял, что сам же и оставил тому зацепку, – бутылки из-под пива! Но не оправдываться, не обращать внимания, перевести разговор…

– Но можно узнать, что мы нарушили? Пошла прерывистая разметка…

– Товарищ полковник, а как вы думаете, неужели мы здесь случайно стоим? Там выставлен знак «Обгон запрещен». Ждите, вызовем, – капитан еще раз глянул на вещественные доказательства и, пропустив только-только подъехавший трактор, пошел к спрятанной за автобусной остановкой машине.

Зато поземка ярым нарушителем дорожного движения пересекала