Читать книгу "Архонт Варанги - Андрей Каминский"

одеяние и скромный медный крест на груди казались особенно неказистыми рядом с роскошью княжеских нарядов и украшений. Однако собеседник Ярополка, словно и не замечая своего скромного вида, держался с княжичем почти как равный.

— Даже самая чистая родниковая вода может показаться мутной, если пить ее из грязного сосуда, — на ломаном, но достаточно внятном русском отвечал гость Ярополка, — греки и вправду часто бывают трусливы и лживы, им нет веры ни в чем — и потому истинным воинам, каков твой отец, немудрено решить, что таковы и все христиане. Те, кто правят нынче градом равноапостольного Константина Великого недостойны славы Рима, которым они лживо величают себя. Есть лишь один истинный Рим, Град Святого Петра, один верховный первосвященник Вселенской Церкви, что благословил меня во служение и один только истинный император — король Оттон, второй его имени, славный сын великого отца. Он не лживый грек, но отважный воин, как и весь мой народ — и он же хочет видеть другой народ, столь же сильный и славный, приобщенным к истинной вере. Твой народ, король Ярополк!

— Я знаю, что немцы умелые вояки, — пробормотал Ярополк, — и твои люди уже не раз подтвердили это здесь. Но я слышал о них и иное — от тех купцов и воинов, что приходят в варяжскую дружину отца из земель бодричей и лютичей. Они рассказывали, как немцы разоряли их земли, сжигали святилища, вырезали целыми родами...

— Разве твой отец не стер с земли всю Хазарию, разве не казнил тысячи болгар позорной смертью? — возразил священник, — мне ли, смиренному слуге божьему объяснять сыну князя и воина, что такое война? Те из славянских владык, кто принял слово божье сохранили свои земли и княжеское достоинство, став верными сынами нашей церкви. Также как и Мешко, король польский, и король данов Харальд, а до них — короли фризов, саксов, чехов. Твой отец упорствует в язычестве, но ты-то еще можешь озарить Русь светом истинной веры.

Ярополк не успел ответить — в дверь вдруг постучали и, после разрешения войти, в комнате появился один из княжеских гридней. Опасливо покосившись на «черного волхва», он приблизил губы к уху Ярополка и что-то энергично зашептал в него. Наконец, князь кивнул, отпуская слугу и тот, еще раз ошалело глянув на невозмутимо сидевшего священника, выскользнул из княжеской светлицы.

— Сейчас я должен идти, — княжич привстал со стула, — в Киев прибыл князь Полоцкий Рогволд и мне нужно встречать его, сидя на Соколином Престоле. Но мы еще вернемся к этому разговору — я еще так много не знаю о вашей вере.

— Всегда буду рад рассказать о ней побольше, ваше величество, — склонил голову священник.

Иной разговор, далеко не столь благостный, проходил в то же время к северу от Киева, в небольшом, хорошо укрепленном городце на обрывистом днепровском берегу. Совсем недавно тут кипел бой — в одном месте высокий сруб обрывался зияющей дырой, по краям которой лениво тлело, пуская черный дым, обгорелое дерево. Внутри же городца валялись тела убитых, в то время как у одной из стен скорчилось с десяток угрюмых людей, со связанными руками и лицами покрытыми ссадинами и кровоподтеками. Этих пленных сторожили высокие варяги в кольчугах, вооруженные мечами и боевыми секирами. Несколько таких варягов стояли и перед дверью Вышгородского детинца, со зверским видом зыркая по сторонам. Внутри же самого детинца, в богато обставленной горнице, еще двое варягов с двух сторон ограждали Предславу, что стояла, скрестив на груди руки, презрительно глядя на сидевшую перед ней пышнотелую черноволосую женщину с красивым, но угрюмым лицом, наспех покрытым белилами. У стены же лежал, скорчившись и уткнувшись лбом в пол, щуплый мужик с взъерошенной темно-русой шевелюрой, одетый в рваную свиту и прохудившиеся лапти. На его спине, придавливая мужчинку к земле, стоял сапог Ворона, бесстрастно рассматривавшего женщину. Та же, в свою очередь, исподлобья смотрела на жену князя, белые пальцы теребили передник темно-синего платья, покрытого серебряной вышивкой.

— Думаешь, я ничего не узнаю, а, Малка? — обманчиво мягкий голос Предславы дрожал от скрытой ненависти, — или думаешь, что я забыла о тебе? Этот пес, — она презрительно кивнула на валявшегося на полу мужика, — он только сейчас такой смурной, а уж недавно так соловьем пел — и про тебя и братца твоего.

— Тебя если каленным железом погладить, так еще и не так запоешь, — с вызовом сказала женщина, — или думаешь, никто не знает, как этот ворон черный признания выбивает? Знать его не знаю, первый раз в жизни вижу.

— Первый, так первый, —