Читать книгу "Описание послевоенных боев германских войск и фрайкоров. Вывод войск с Востока - Коллектив авторов"

ситуации, украсили себя польскими орлами, тут же поплатились за свою ошибку.

Штаб 46-й ландверной дивизии был перенесен в Ковно, где с 1 января находилось командование Смешанного резервного корпуса. В состязании за оставленную немцами Вильну победили в конце концов большевики. Польское ополчение, после ухода немцев временно занявшее город, попросило вывезти его по немецким железным дорогам. За этим последовало обсуждение якобы имевшего место сопротивления большевикам польской самообороны в Литве. Штаб армии, в свою очередь, дал недвусмысленное указание германским командным инстанциям сделать все, чтобы данные просьбы были удовлетворены.

Одновременно с Вильной были оставлены и Барановичи. Отступивших из Вильны в Ландварово поляков там разоружили и отправили в Лапы[158].

Оставление Вильны солдатский совет 10-й армии использовал, чтобы перейти к эффектным жестам. Он становился все более радикальным, особенно после переезда в Вильну и объединения с тамошним солдатским советом, постоянно вмешивался в отношения между штабом армии и гражданскими властями, в переговоры с литовцами и поляками и т.д. и даже арестовал первого генерал-квартирмейстера генерал-губернаторства Литва из-за его высказываний, якобы опасных для спокойствия в войсках. Роспуск солдатского совета при таких обстоятельствах был наилучшим выходом из создавшегося положения. На его место, до новых выборов, для решения текущих вопросов заступила рабочая комиссия. Травля в прессе насчет оставления Вильны, явно инициированная членами бывшего солдатского совета, была спокойно опровергнута генералом фон Фалькенгайном, заявившим об отсутствии для нее всяких оснований. Правительство рейха опубликовало разъяснение, где одобряло действия командования армии и подтвердило, что всякие брошенные ему упреки безосновательны.

Финал деятельности 10-й армии

После взятия Вильны большевики наступали, прежде всего, в районе к северо-востоку от Ковно. Штаб 10-й армии 8 января объявил, что длительное удержание Ковно невозможно, если только свежие силы не остановят наступление противника на рубеже р. Дубисса. Между тем 8 января у Янова были отброшены русские разведывательные отряды. Облегчение наступило, когда 11 января перебравшееся в Инстербург 52-е генеральное командование стало продвигать войска по железной дороге Тильзит – Шавли. Когда первые части таким способом добрались до остававшегося у Пожеруны – Лидовяны добровольческого отряда фон Рандова, они вышли к Россиенам и Кельмам, прикрывая там левый фланг Смешанного резервного корпуса.

Одновременно стал сказываться натиск русских со стороны Вильны на Ландварово и Ораны. Не добившись существенных успехов на этом направлении, попытались добиться сдачи им Ковно путем переговоров.

Все это время беспрерывно шла отправка на Родину ландштурменных и ландверных частей. Штаб армии в своем меморандуме относительно отступления с оправданной гордостью констатировал, что армия до самого конца сохранила единство, а все передвижения прошли согласно плану. В первую очередь это следовало приписать осуществляемому поначалу выводу пешим порядком, что не давало отрицательно сказаться вынужденному бездействию, а личному составу – участвовать в манифестациях. Но они, несмотря на это, все же бывали, а потому в них специально принимали участие офицеры и вмешивались «в дебаты»[159], сколь бы неприятным ни было такое времяпрепровождение. Таким способом удавалось помешать взять верх подстрекателям и радикалам. Кроме того, сам штаб армии под влиянием генерала фон Фалькенгайна с самого начала не выпустил из рук командования и не останавливался перед тем, чтобы в нужный момент сказать решительное «Нет!». В ходе переговоров с солдатским советом вновь проявилось дипломатическое искусство командующего армией.

Незадолго до отъезда на Родину генерал фон Фалькенгайн вынужден был обратить внимание на комплектование добровольческих отрядов преступными элементами – в связи с особенно постыдным случаем грабежей в Гродно, в которых активно участвовал один из патрулей. Он поднял вопрос, не является ли необходимым ужесточение дисциплинарных мер, позволяющих лишь в особых случаях за подобные преступления применять смертную казнь. Он высказался и против медлительности военно-полевого судопроизводства и слишком частых помилований, указав, что все воззвания в газетах и ежедневных приказах останутся пустым сотрясением воздуха, если не будет восстановлена старая командная власть командиров всех рангов, чтобы стать своего рода чрезвычайными полномочиями по меньшей мере для военнослужащих на театре военных действий и на оккупированной территории. «Армия еще никогда не выходила из вражеской страны без применения смертной казни в исключительных случаях».

Так как на Родине все еще бушевали штормовые валы переворота, этот призыв, разумеется, быстро канул в Лету. Надежным элементам своей армии генерал фон Фалькенгайн в прощальном приказе смог выразить следующую, особенно показательную в подобных обстоятельствах благодарность:

«Соединения старой армии, которые когда-то стояли на Днепре, прошли расстояние почти в 600 км до германской границы по зимним болотам и лесам, под постоянным натиском войск противника и банд, в окружении зачастую враждебно настроенного населения, без сколько-нибудь значительного пополнения личного и материального состава.

Их задачу по обороне на Неманском фронте приняли на себя сконцентрированные добровольческие отряды; они, я надеюсь, знают, как преодолеть недостатки их поспешного обучения.

Не без удовлетворения мы можем оглянуться на эти свершения.

В память о них сегодня мне хочется выразить от имени Отечества благодарность и всем тем, кто был вместе со мной. В первую очередь – начальнику штаба армии и его верным соратникам, затем командирам всех рангов, наконец, многим, кто был непосредственно в войсках. Среди последних оказалось немало избранных в солдатские советы».

Благодаря функционировавшим по-прежнему высшим командным инстанциям возникшая в линии фронта брешь была постепенно заполнена добровольческими частями из состава армии, с Украины, а также прибывшими с Родины.

Защита восточной границы

Тем самым первая и наиболее сложная операция 10-й армии после переворота была удачно осуществлена, но теперь главным ее делом стала защита родных рубежей от напора большевизма. Эта задача решалась с помощью обороны за пределами германской границы, что соответствовало интересам Германского рейха, а также пожеланиям Антанты. Для этого германские войска в общем и целом остались на достигнутой в середине января 1919 г. линии восточнее Волковыска – восточнее Гродно – Друскеники – Кошедары – Янов.

Путем переговоров удалось оговорить демаркационную линию как с поляками, так и с красными русскими[160], проходившую примерно по установившейся линии фронта, что временно исключило если не все столкновения, то хотя бы крупные конфликты. К востоку от демаркационной линии между поляками и красными[161] разыгрались бои, что существенно облегчило задачу 10-й армии, ведь обе рассматривающиеся в качестве противника стороны оказались заняты друг другом.

Несколько более серьезные атаки русских последовали в первой половине февраля. По мнению германской разведслужбы, имелась перспектива их прорыва к Инстербургу. На р. Вилия восточнее Янова и у Кейданов русские, очевидно, хотели бы нажимом с фланга вынудить немцев оставить Ковно. Западнее