Читать книгу "Антиохийский и Иерусалимский патриархаты в политике Российской империи. 1830-е – начало XX века - Михаил Ильич Якушев"

старых овечьих шкурах. Самые маленькие были заняты азбукой, а большие «долбили» Псалтирь; некоторые читали Евангелие, писали лишь несколько учеников, креститься никто из детей не умел. Жалованье учитель получал от патриарха в размере 60 пиастров и столько же собирал с учеников (735, кн. II, с. 351–352). Эта картина во многом напоминает приходскую школу, описанную в автобиографическом рассказе известного арабского писателя Джурджи Зайдана (1861–1914) «Моя первая школа» (680). Такая нищета и убогое состояние школьного дела в православных общинах были типичным явлением в Большой Сирии второй половины XIX века.

В решении проблем образования с 1895 г. Антиохийский патриархат стал опираться на Императорское Православное Палестинское Общество, при помощи которого к 1900 г. в Сирии было создано 47 начальных «русских» школ, статус которых, с согласия Порты, стал соответствовать статусу западных миссионерских учебных заведений. В них обучалось до 8 тыс. сирийских детей. Через шесть лет количество школ ИППО достигло 75 (848, с. 172).

В этих школах учились представители православной общины Сирии, ставшие впоследствии выдающимися деятелями на ниве богословия или арабской литературы. Среди них: митрополит Селевкийский Герасим Яред († 1899), митрополит Бейрутский Герасим Мсарра, арабский писатель Михаил Нуаймэ (1889–1988) и др. Некоторые из них, как, например, профессор Георгий Абрамович Муркос (1846–1911), внесли вклад в развитие отечественной арабистики и в изучение истории восточного православия.

Иерусалимский патриархат

Судьба Иерусалимской церкви во многом походила на судьбу ее Антиохийской «сестры». Еще в раннехристианский период триархии церквей (Рима, Александрии и Антиохии) Иерусалимская епархия канонически подчинялась Кесарийской епископии, составлявшей, в свою очередь, часть Антиохийской церкви. На IV Халкидонском соборе (451 г.) Иерусалимская епископия выделилась из лона Антиохийской церкви в самостоятельный патриархат, получив сразу несколько наименований: «Матерь всех Церквей» (умм аль-канаис); «престол Св. Иакова, брата Господня», «Иерусалимская кафедра», «Иерусалимский престол», «Сионская», а также «Палестинская» церковь и «Святогробский монастырь».

Географические границы Иерусалимского престола нашли отражение в официальной титулатуре его патриарха: «Блаженнейший, Божественнейший и Святейший отец и патриарх Святого Града Иерусалима и всея Палестины, Сирии и Аравии за Иорданом, Каны Галилейской и Святого Сиона господин и владыка» (559, ч. 2, с. 278)61.

Иерусалимский патриарх в духовном и политическом отношении являлся главой православной общины Палестины, за лояльность которой он, как и все патриархи, нес перед Портой всю полноту ответственности. Вместе с тем во взаимоотношениях с османским правительством Иерусалимский патриарх решал вопросы своей церкви при посредничестве рум миллет баши. С 1608 г. патриархи Иерусалимские, будучи этническими греками, имели более тесные контакты с Константинополем, нежели со Святым Градом, в котором большинство их паствы составляли арабы. По словам А.П. Лебедева, греческие патриархи постепенно стали «чуждаться своей паствы, предпочитая Палестине столицу Империи» (735, кн. II, с. 325; 559, ч. 2, с. 201). Как упоминалось выше, они практически постоянно проживали в своей константинопольской резиденции в качестве «гостей» Вселенского патриарха. В османской столице им было удобнее следить за перипетиями церковной и государственной политики и управлять святогробскими имениями в Дунайских княжествах. Так, например, «энергичный Иерусалимский патриарх Досифей целых восемнадцать лет подряд не бывал» в Иерусалиме (649, с. 53). Были и такие патриархи, которые умирали в Стамбуле, так и не посетив ни разу кафедры «Матери всех Церквей». По словам В.Н. Хитрово, «живя постоянно в Константинополе, управляя патриархатом через своих наместников, Иерусалимские патриархи были сами не более как членами Константинопольского синода» (там же, с. 53). На время своего непродолжительного отъезда в Святой Град Иерусалимский патриарх назначал в качестве «поверенного в делах» Святого Гроба при Порте своего эпитропа (капу кехая).

Патриархия управлялась по канонам православного монастыря, именуемого Святогробским, во главе которого в качестве игумена стоял сам патриарх Иерусалимский и всея Палестины (батриарк Урушалим ва сайр Филастын). Он являлся верховным судьей Иерусалимского церковного суда (аль-махкама аль-кана’исийа), в который входили также митрополит (в качестве председателя), два грека-святогробца в сане архимандритов и два священнослужителя из числа арабов. Как и в Антиохийском патриархате, церковный суд Иерусалимского патриархата являлся высшим судебным органом, куда поступали на утверждение постановления епархиальных православных судов. Церковный суд в епархиях состоял из игумена монастыря (в сане архимандрита) и двух арабских священников. Иерусалимский православный суд не имел высшей инстанции, которая рассматривала бы апелляции. Этим занимался Синод (936, с. 359). В обязанности церковного суда входило также рассмотрение в закрытом режиме дел согрешивших святогробских монахов (811, с. 120).

До 70-х гг. XIX века Иерусалимский патриарх избирался, как правило, пожизненно. В ход выборов активно пытались вмешиваться рум миллет баши с константинопольскими фанариотами. Сместить предстоятеля Сионской церкви могла лишь Порта за нелояльное отношение к султанской власти либо по решению церковного суда Иерусалимского патриархата.

После образования вакансии на патриаршей кафедре Синод Иерусалимской церкви избирал одного из архиереев местоблюстителем (каимакамом) патриаршего престола, которому поручалось возглавить избирательную кампанию. Затем участники выборов патриарха составляли список из двенадцати кандидатов на патриарший престол и направляли его через мутасаррифа Иерусалима на рассмотрение Порты, которая имела право вычеркивать из него неугодных ей лиц. После получения скорректированного списка из столицы в базилике Воскресения храма Гроба Господня проводилась церемония избрания нового патриарха. Местоблюститель и весь Синод торжественной процессией являлись в храм и располагались в алтаре перед престолом, на который ставилось глубокое серебряное блюдо. Затем один из митрополитов читал вслух перед присутствовавшими клириками и мирянами по-гречески и по-арабски султанский указ, возвещавший о начале выборов патриарха. После этого производилось голосование: члены Синода клали в блюдо запечатанные конверты, в которых находились бюллетени с именами кандидатов. Затем местоблюститель вскрывал конверты с бюллетенями и объявлял во всеуслышание указанные в них имена. Получивший наибольшее количество голосов кандидат объявлялся избранным на патриаршую кафедру (591, с. 279).

По завершении патриарших выборов в Иерусалим из Константинополя прибывал столичный османский комиссар – ма’мур62 – с бератом на имя нового патриарха и алмазным знаком (видимо, панагией. – М.Я.) его предшественника. Затем новый патриарх в сопровождении духовенства и при многочисленном стечении народа торжественно приглашался в официальную резиденцию иерусалимского паши, который публично оглашал султанский берат и надевал на патриарха алмазный знак, соответствовавший его сану. В следующее за тем воскресенье в базилике Воскресения проводилась церемония торжественной интронизации (хафяат ат-тансыб) патриарха в присутствии всего иерусалимского православного духовенства (80, л. 51–52). В тот же день представители православной общины, других конфессий и вероисповеданий Иерусалима (кроме францисканцев), а также османские чиновники-эфенди прибывали для поздравления в покои нового патриарха, куда тот приезжал верхом на белой лошади, подаренной иерусалимским мутасаррифом (77, л. 19—20об).

Обязанности патриарха предусматривали: контроль за состоянием духовных