Читать книгу "Я тебя никому не отдам - Анастасия Франц"

Мужчина целовал меня, сметая все мои страхи, все мои преграды, будто бы знал, что нужно сделать, чтобы все мои барьеры, все стены, что я возвела между нами, рухнули, разбились вдребезги, и я наконец смогла подпустить его к себе настолько близко, насколько он этого хотел.

Давид целовал, не жалея меня: страстно, горячо, выбивая почву из-под ног, собственно, я и так не могла стоять, но он — он был моими ногами в этот момент. Проводил языком по нижней губе, обхватывая своими губами, срывая с моих губ стоны удовольствия, сладости. Мои глаза были прикрыты, наслаждаясь этим моментом.

Почувствовала, как он сделал шаг вперёд — я же, стоявшая на его ногах, подчиняясь его движениям, шагнула назад, упираясь спиной в низкий подоконник.

Мои руки жадно исследовали его плечи, руки, шею — я хотела запомнить его всего, прочувствовать каждую клеточку, впитать его запах, чтобы его образ навеки запечатлелся в моём сознании. Я сохраню его, чтобы снова научиться жить.

Мои пальчики взметнулись вверх к шее, затрепетали в волосах мужчины. Провожу легко, нежно по макушке, перебирая меж пальцев пряди волос, которые за это время стали ещё чуть длиннее.

Каждый его поцелуй отличался от другого. Это словно ходить по краю обрыва. Так страшно, но и с тем ты до безумия хочешь повторить это ещё раз и ещё. Ты растворяешься в нём от каждого движения, касания, поцелуя. Ты взрываешься миллиардами звёзд в небе, рассыпаясь по земле.

Это что-то невероятное. Такое, что внутри всё замирает, порхает, обдаёт тебя пожаром, пламенным огнём, в котором бабочки, что ласкали тебя внутри, не умирают, а наоборот, ещё больше распаляют этот чувственный пожар, и ты взлетаешь высоко, расправив крылья, взмывая всё выше, только не падаешь, потому что тебя крепко держат. Не отпускают. Знаешь, что не сделают больно.

Чувствую, как Давида передёрнуло. Застыла, думая, что сделала что-то не то. Мужчина отстраняется, тяжело дыша. А я хватаю ртом воздух, зажмурив глаза, пытаясь отдышаться от той страсти, чувств, что испытала сейчас с этим человеком.

Полонский упёрся своими лбом в мой, опаляя моё лицо дыханием, словно желая передать мне свой кислород, чтобы мы дышали им с ним вдвоём. Мурашки побежали по коже, моё тело прошил электрический разряд, с которым я не сумела совладать, как и с эмоциями, нахлынувшими в один миг.

— Тихо, малышка, дыши, — в самые губы хриплый шёпот, отчего я поняла, что и его не оставил равнодушным наш поцелуй.

Наше безумие, что разделили на двоих.

Одной рукой Давид продолжал удерживать меня за талию, а другую переместил на шею, провёл по ней аккуратно, ласково, и моё тело тут же ответило ему: затрепетало, дыхание сбилось, разливая внутри какие-то немыслимые чувства, о которых прежде я не знала никогда.

— Давид, — не смогла сдержаться, произнесла его имя, перекатывая его на языке.

Любимое. Лаская нежно каждую буковку самого родного, что у меня есть.

— Аля, — вторил мне мужчина. — Саша. Сашка… — и столько тепла в этом его “Сашка”.

Мне всегда не нравился этот вариант моего имени — Саша. Но Давид произносил его так по-особенному, как ещё никто никогда не произносил моё имя, что волоски на руках становятся дыбом. И становится так приятно. Так хорошо. Как никогда и нигде.

Не могу ничего сказать, но как же хочется. С губ срывается бессвязный шёпот, не могу сообразить, что шепчу — да это и неважно, перебираю между пальцами волосы на макушке мужчины и вновь тянусь к нему. Хочу поцеловать. Мне просто жизненно необходимо его поцеловать. Немедленно. Сейчас.

Не успеваю прикоснуться, как на мои губы вновь набрасывается этот голодный волк. Сам. Как будто читает мои мысли и угадывает, что я в этот момент хочу.

Этот поцелуй немного отличается от прежнего. В этом больше страсти, желания, безумия, что нас охватило двоих.

С губ срывается стон. Давид заглушает его губами, проникая вглубь моего рта, исследуя запретные территории для других, но не для него. Его ладонь накрывает мой затылок, не давая вырваться из поцелуя, да, собственно, я и не хочу.

Этот ураган сносит нас обоих, что я уже не понимаю, что происходит. А Полонский всё пьёт и пьёт меня, пробуя на вкус и поглощая всё больше и больше, не давая сделать даже вдох, дать передышку моему телу, которое уже горит, полыхает от внутреннего жара, огня, что разгорелся между нами. И он не собирается потухать, только ещё больше разгорается.

Давид ласкает мой язык своим, проводит им по моим губам, очерчивая каждый контур, каждую трещинку на них.

Когда уже тяжело дышать, наше сумасшествие прекращается. Последний лёгкий поцелуй на моих губах, лёгкое касание, и Давид отстраняется, но не ослабляет свою хватку. Кажется, ещё крепче вжимая меня в себя, не давая сдвинуться ни на миллиметр. Словно он хочет, чтобы мы слились в единое целое и никогда больше не расставались.

Утыкаюсь лбом в его грудь. Тяжело дышу. Пытаюсь восстановить дыхание, привести тело и чувства в норму, чтобы здраво мыслить и понять, что мы только что вытворяли. К щекам приливает румянец, чувствую, как они горят от смущения.

Сводный брат наклоняется ко мне, зарывается лицом в мою шею. Делает глубокий вдох, будто бы вдыхает мой запах в себя, успокаиваясь.

Хочу крепко обнять. Прижать к себе и насладиться этим мгновением.

Лёгкое касание к моим волосам. Чувствую, как Давид бережно трогает мои волосы, будто бы это его фетиш. Поворачивает голову так, что зарывается в них носом, проводя им по шее. Тело откликается на его движение. Выдыхаю.

Брат молчит, ничего не говорит. На секунду меня пронзает мысль, что сейчас он скажет, что это была ошибка. Что просто не сдержался и такого больше не повторится. Вся сжимаюсь, становясь натянутой струной. Давид это замечает, чувствует и медленно, будто нехотя, отодвигается от меня, но руку с волос не убирает, продолжая их трогать, ласкать.

Поднимаю голову вверх, сталкиваясь с хмурым взглядом тёмных глаз, отчего тут же хочется скрыться. Убежать. Он накрывает мою щеку ладонью, и я жмусь к нему, как маленький котёнок, который ищет тепло, ласку и любовь. Вот только с последним — это не про меня. Не про нас. И мы оба это знаем. А всё, что было сейчас между нами — это минутная слабость. Слабость и ничего более.

Он мой брат, который присматривает за мной, которого наверняка попросили об этом его отец и моя матушка, которая за всё время так и не появилась. Эта мысль больно резанула по сердцу, и вновь мужчина это замечает — так пристально смотрит в мои глаза, ещё больше хмурится.

И я понимаю, что нужно было закрыться, поставить блок, толстую стену между нами, чтобы он не увидел, не почувствовал, что сейчас творится со мной, в эту самую минуту. Чего боюсь и чего так безбожно желаю.

Прикрываю глаза от его нежности. От того, с какой теплотой и бережностью он ко мне относится. Как держит в своих руках. Даже его поцелуи были пропитаны нежностью. Да, это был ураган, страсть, но в его движениях были осторожность, трепет, словно я хрустальная куколка. И это такой контраст, отчего трудно вздохнуть.