Читать книгу "Семь грехов памяти. Как наш мозг нас обманывает - Дэниел Шектер"

Прошло два дня, мы с Алдой встретились в моем офисе в Гарварде, я показал ему снимки пасторальной сцены и задал только один вопрос: «Ну как, нравится?» Он быстро почувствовал подвох. Увидев снимок, на котором актеры ели чипсы, и не вспомнив никаких чипсов на пикнике, он уяснил ключевую особенность эксперимента. На одних снимках были отражены события, имевшие место на том пикнике, на других – визуальные внушения: сцены, которые могли бы произойти, но не произошли. Он еще спросил: «Вы тут с моей памятью шутки шутите?»

Когда мы просмотрели снимки, я зачитал перечень предметов и действий и дал Алде указание: отвечать «да», если он вспомнит, что на пикнике был тот или иной предмет или совершалось то или иное действие. Я предупредил, что ему следует быть настороже: как он и подозревал, некоторые из предметов появились только на фотографиях, которые я показывал ему несколько минут назад. На пикнике их не было. Несмотря на свой скептицизм и в целом точную память, Алда вскоре ошибся: он «вспомнил», как девушка на пикнике подпиливала ногти, – но она делала это только на фотографии, которую он видел перед проверкой. Еще несколько мгновений – и он снова ошибся: «вспомнил», будто на пикнике была бутылка с водой, хотя на самом деле мог видеть ее только на снимке. Свои промахи он воспринимал с улыбкой, довольно благодушно, и я заверил его, что такие ошибки – обычное дело.

Внушаемость памяти относится к нашей склонности включать ложную информацию из внешних источников – фразы, тексты, образы, даже сведения из СМИ – в личные воспоминания. Она тесно связана с неверным соотнесением – в том смысле, что внушению никогда не превратиться в неточные воспоминания, если мы верно соотносим память и источник впечатлений. Однако неверное соотнесение часто происходит и при отсутствии явного внушения, а потому мы можем счесть внушаемость отдельным грехом памяти.

Наведенные воспоминания могут казаться такими же верными, как и настоящие. 31 мая 2000 г. на первой полосе газеты The New York Times писали о непонятном случае с Эдвардом Дейли, ветераном корейской войны[206]. Он выдумывал замысловатые истории о своих боевых подвигах, вплоть до участия в страшной резне, в которой на самом деле он не был. Дейли нес свой бред, беседуя с ветеранами – участниками той бойни, «напоминал» им о своих подвигах, и идеи, которые он им внушил, проникли в их воспоминания. «Я знаю, Дейли был там! – защищал его один ветеран. – Я знаю это! Знаю!»

Внушаемость тревожит по нескольким причинам: наводящие вопросы могут способствовать ошибочности свидетельских показаний; суггестивная психотерапия – создавать ложные воспоминания; дошкольники под агрессивными допросами могут «вспомнить», как жестоко обращались с ними учителя и много кто еще… Ставки для всех, о ком так «вспоминают», очень высоки. И потому для решения социальных и правовых проблем, и для развития психологической теории очень важно понимать, что такое внушаемость и как ей противостоять.

Влияние на очевидцев

Когда голландцы исследовали воспоминания о падении самолета компании El Al, они дали людям неверную по сути информацию – о том, что есть фильм, где самолет запечатлен в то самое мгновение, когда он врезается в дом. При этом они действовали по методике, которую впервые применила Элизабет Лофтус, психолог из Вашингтонского университета[207]. Эта методика с тех пор применялась во многих лабораторных исследованиях. Суть ее такова: люди просматривают слайды или видеоролики определенного события, потом отвечают на вопрос о нем, содержащий заведомо неверные реплики, и, наконец, проходят тест памяти, призванный проверить, что они помнят об исходном случае. Например, в одном исследовании, которое провел психолог Филип Хайэм из Университета Британской Колумбии, участники просмотрели видеозапись постановочного грабежа в ночном магазине. Затем им заведомо неверно описали одежду, которую носил продавец, а дальше они пытались вспомнить одежду и другие подробности сцены.

Описывая по памяти эту методику на уроке психологии, аспирант, помогавший в проекте, объяснил, что на видео работник носил белый фартук. Он уверенно уточнял детали воспоминания, пытаясь донести до студентов главную мысль, но внезапно понял, что невольно продемонстрировал на себе силу эффекта. Работник не носил белый фартук – о нем только упоминалось.

Ранее эксперименты уже показали: наводящие вопросы искажают воспоминания и вносят неразбериху в то, что запомнилось изначально. В предыдущей главе я писал о том, что люди неверно оценивают информацию, представленную лишь в наводящих вопросах об исходной видеозаписи. Результаты Хайэма отличались не только этим. Он выяснил и другое: когда память проверяли через несколько минут после наводящего вопроса – пока участники все еще верно помнили, что о «белом фартуке» упомянул экспериментатор, они даже тогда настаивали на том, что работник носил белый фартук, а увидели они это именно на видеозаписи. Они совершали эту ошибку так же часто, как и те, чью память проверяли через два дня после оглашения ложных реплик и у испытуемых было больше времени забыть, что «белый фартук» – просто предположение. Это свидетельствует о силе заведомо неверных внушений: они могут порождать ложные воспоминания о событии даже тогда, когда люди вспоминают о том, что их нарочно обманывали.

И это играет потенциально важную роль в допросах свидетелей, поскольку подразумевает, что наводящие вопросы могут изменить воспоминания об изначальном событии, даже когда люди понимают, что критически важную информацию упомянул сам следователь. Да, у нас мало данных о том, сколько таких вопросов задают свидетелям, но одно исследование, проведенное в Великобритании на основе реальных допросов, показывает: примерно каждый шестой вопрос, заданный очевидцам, был в какой-то мере наводящим[208].

В многочисленных исследованиях дезинформации, основанных на работе Элизабет Лофтус, искажение памяти – это итог внушений, дающих явно неточные сведения, такие, как белый фартук, которого не было. Но даже не столь явные предположения, в которых вроде бы нет особых неточностей, могут повлиять на показания очевидцев. Вот фрагмент одного уголовного дела в штате Миссури[209]:

Свидетельница преступления (при опознании). О боже мой… Я не знаю… Это один из тех двоих… но я не знаю… О господи… тот мужчина был чуть выше, чем номер два… Это один из двоих. Но я не знаю.

Она же (через полчаса; все еще смотрит и никак не может решиться). Я не знаю… номер два?