Читать книгу "Наследник - Александр Прозоров"

Две бадьи с водой Зимава оставила на печи еще с вечера — и от горячих камней та успела хорошо напитаться теплом. Заправив разбухшую квашню обратно в кадку, девушка затопила печь, помылась на темном дворе, переоделась, поднялась в светелку к Чаруше, поцеловала в сонные глаза, предупредила:

— Как поднимешься, квашню поправь и печь закрой, вскорости прогорит. Коли вернуться не успею, ешьте оладьи с медом и борщ. Я ненадолго отлучусь. Совсем наскоро отойду…

В последний момент Зимава подумала о том, что служительницам Лады нужно принести какие-то подарки, чтобы отблагодарить за хлопоты, и сгоряча схватила кунью шкурку. Уже по пути она подумала о том, что это будет слишком уж щедрым даром за молитву, что теперь перед Лесославом придется оправдываться за глупую ненужную трату — но возвращаться было уже поздно. Солнце поднималось над далекими борами, городские ворота открылись навстречу новому дню, и святилище вырастало, словно рождаясь заново, из зыбкого мягкого тумана.

Жрицы ждали ее перед рощей — на этот раз их оказалось даже три, в одинаковых одеждах, без венков, с тонкими разноцветными атласными ленточками, вплетенными в косы. Ни о чем не спрашивая, женщины схватили ее за руки, отвели от тропинки в сторону, поставили посреди полянки, быстро начертали круг на влажной от росы траве.

— Я вот… — растерявшись, сняла с плеч шкурку Зимава. — Подарок богине…

— Она в твоих дарах не нуждается, милое дитя, — ответила вчерашняя пожилая женщина. — Ей подвластны все стихии и желания. Она способна получить все желаемое сама…

Тем не менее шкурка куда-то пропала, а жрицы насыпали в ладони желто-синий порошок, сдули его в сторону Зимавы, самая молодая спросила:

— Чиста ли ты, дщерь земная? Чиста душой, помыслами и телом своим, как сия роса рассветная, как ветер утренний, как свет новый?

— Чиста, — не очень уверенно ответила Зимава.

— Тогда иди. Иди, иди. Коли чиста, ты увидишь путь…

Жрицы взялись за руки и закружились вокруг нее, скользя сперва по траве, а потом и над нею. За пределами их стремительного кольца набирал силу день, заливал луга и рощу жаркими лучами Ярило, ходили ратники и горожане, летали птицы — и только возле Зимавы сохранялся ясный рассвет, что отражался радужными бликами в капельках росы. Этих капелек было так много, что на солнце они начали сливаться в радугу, упругим крутым мостом уходящую ввысь. Радуга показалась девушке столь плотной и осязаемой, что она даже потрогала ее кончиком туфельки, потом оперлась всей ступней — и пошла, пошла, поднимаясь все выше над кронами священной рощи.

Однако, чем выше забиралась Зимава, тем приземленнее и обыденнее казались окружающие небеса.

Девушка увидела здесь просторные некошеные луга, усыпанные яркими цветами, увидела порхающих бабочек и скачущих кузнечиков, над головой то и дело проносились стремительные стрекозы. Среди мелодично поющих колокольчиков Зимава заметила молодую женщину, что ласково гладила по голове дремлющего малыша. Незнакомка была одета в просторный белый сарафан, наброшенный прямо поверх тела, а длинные ее волосы цвета не имели, поскольку светились подобно солнечным лучам, плетясь и скользя по обнаженным плечам. Бьющий в глаза свет скрадывал черты женщины, не позволяя разглядеть ее лица.

— Ты Лада? — неуверенно спросила Зимава.

— Да, — ответила женщина.

Девушка попыталась поклониться, и едва не рухнула вниз, внезапно поняв, на какой невероятной высоте находится.

— Не смотри вниз! — предупредила ее богиня. — Смотри на меня. Чего ты желаешь получить от меня, дитя человеческое?

— Любви! — без колебаний ответила Зимава.

— Хорошо, — кивнула Лада, — пусть будет так. Я дозволяю ее тебе. Люби!

— Я хочу любви своего мужа! — поправилась девушка.

— Он и так рядом с тобой, смертная. — Зимава ощутила, как Лада подняла на нее свой взор. — Чего тебе еще нужно? В любой день и час ты можешь прикасаться к нему, говорить с ним, видеть его, сжимать в своих объятиях. Разве лучше было бы любить того, кто принадлежит другой, кого видишь мельком, с кем не в силах перемолвиться, встреча с кем есть небывалая редкость? Люби его, дщерь человеческая. Пусть это будет тебе моим подарком. Наградой за тяжкие годы сиротства, что довелось тебе испытать.

— Нет, Лада, ты не понимаешь. Я прошу любви мужа, не своей!

— Разве любовь бывает раздельной? — удивилась богиня. — Люби его, Зимава, люби. Лови каждое его дыхание и улыбку, замирай при звуке его шагов, радуйся его рукам и губам. Отдай ему себя всю, без остатка, пожертвуй себя мужу и не проси ничего взамен.

— И тогда он меня полюбит? — одними губами спросила девушка.

— Нет, — кратко отрезала Лада.

— Но почему?! — во весь голос закричала Зимава.

— Разве ты хотела любви, когда шла вокруг ракитового куста, когда приносила клятву верности, когда нарекала встреченного прохожего своим единственным мужем на веки вечные? — Ребенок исчез из рук богини, а сама она оказалась рядом с девушкой. — Нет, дитя человеческое, ты желала лишь мирского союза. Ты получила то, чего хотела. Из сострадания к тяготам твоим я готова наградить тебя любовью. Тебя. Но не его.

— Чего же в этом хорошего, Лада? — подняла лицо к сияющему облику богини Зимава.

— Любовь приходит лишь раз, моя милая, — ласково ответила та. — Ты тонешь в ее огне, ты забываешь о себе, о мечтах и планах, ты вынашиваешь детей, ты растишь их и ты уходишь в иной мир, исполнив свое предначертание. Твоей любви суждено стать мучительной и безответной. Ты можешь испытать ее — либо не познать вовсе. Твоя клятва верности запрещает мне одарить мужнюю жену иным избранником.

— Так внуши любовь моему мужу!

— Я хранительница семьи, а не возжигательница страстей, дщерь земная, — отступила Лада. — Ты не думала о сем у ракитового куста, и ныне сетовать поздно. Отныне тебе доступна лишь половина страсти. Ты чиста и искренна, и за то я готова оказать тебе любую милость. Ты можешь познать любовь безответную или не испытать ее вовсе. Выбирай, чего тебе хочется больше?

— Я… Я просила совсем другого!

— Выбирай возможное, добивайся желанного, дитя человеческое, — ответила богиня. — Не стану тебя торопить. Думай.

…И Зимава вдруг поняла, что все еще находится в центре маленького стремительного хоровода.

— Все, хватит! — крикнула она, разорвала руки жриц и выскочила из прохладного росистого закутка на жаркий полдень. — Не нужно мне ничего, не хочу!

Женщины в недоумении остановились. Чуть помедлив, самая молодая кинулась вслед за просительницей:

— Ты видела Ладу? Говорила? Что она тебе сказала?

— Сама по радуге поднимись, там и узнаешь, — огрызнулась на нее Зимава.

«Безответная, безответная, безответная» — продолжал пульсировать в ее разуме приговор богини. Она клялась в верности без любви — и теперь ее врата для Зимавы закрыты.