Читать книгу "Шиповник и Ворон - Мирослава Адьяр"

Прикрываю глаза и медленно вдыхаю горьковатый воздух — нужно всего несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте. Те, кто живет в трущобах, всегда привыкают быстро. Ко всему.

Голод или зной, мрак или яркий свет — адаптация происходит почти мгновенно, иначе впереди ждет только смерть.

Приспосабливайся или сдохни — простой закон.

Поднимаюсь на ноги и упираюсь макушкой в потолок, отчего приходится чуть согнуться, а руки выставить перед собой, чтобы ощупывать размытые силуэты предметов. Шкаф, приземистый грубый стол, какие-то коробки, сваленные в кучу у стены и первые ступеньки лестницы, ведущей в дом.

Туда нельзя! Если дозорные решат заглянуть и найдут меня, то все семейство казнят за укрывательство. Осталось надеяться, что подвал сквозной и где-то в другой стене есть еще один секретный лаз.

Глухой отдаленный щелчок заставил меня вздрогнуть.

Шум и грохот, что-то падает буквально рядом с домом, кто-то кричит — надрывно, протяжно — зовет на помощь.

Я этот голос знаю…

Шарю вокруг в поисках хоть какого-то оружия, а когда уже отчаиваюсь, в руку ложится рукоятка клинка. Ощупываю лезвие и раздосадовано цокаю — старый, пахнет кровью и ржавчиной. Не сциловый — стальной, наверняка затупившийся.

— Лучше, чем ничего, — бормочу под нос и возвращаюсь к лазу. Стеклопласт поддается с трудом — эта дверь рассчитана только на вход, а не на выход, но искать другую некогда. С трудом протискиваюсь наружу и встаю в полный рост.

Кричат за углом, всего в десяти ярдах от укрытия.

— Отпустите-е-е! — прислушиваюсь, ловлю знакомые интонации: поблекшие, стершиеся за столько лет, но все еще цепляющие уголки души крохотными крючками-колючками.

— Заткни ты ей пасть, Шайт, больно много сучка верещит!

Крики глохнут, превратившись в тихое мычание, а я прижимаюсь к стене, чтобы заглянуть за угол. Всего на мгновение — нужно оценить обстановку.

Трое.

Трое здоровенных ублюдков, окруживших хрупкую девчонку, заткнули ей рот какой-то тряпкой. Один сидел на жертве верхом и держал руки, второй остервенело скручивал тонкие лодыжки силовыми путами.

Пробегаю взглядом по заплаканному, искаженному лицу и каменею, не в силах отвернуться.

Я ее знаю…

Точно знаю!

Только в прошлый раз, когда ее насиловали, я спряталась в подвале и дрожала от страха. Я ей не помогла…

Рука с такой яростью сжимает нож, что мне кажется — рукоятка вот-вот переломится.

Тело слабое, молодое, хрупкое.

Мой страх пожирает внутренности, точит, разъедает кости, лишает сил. Но даже в юном теле, еще не иссеченном шрамами, не натренированном, не готовом к бою, я — все еще я. И куб не может отобрать у меня знания и опыт.

Эта мразь не отберет мою суть!

Ублюдки за углом не ждали нападения. Конечно, не ждали.

Уже даже портки приспустили, чтобы начать пиршество. Один только успел голову повернуть, когда охотничий нож, не без труда, вошел в подбородок снизу. Пробил мышцы, язык и воткнулся в нёбо, как в расплавленное масло. Разворотил податливую мякоть так, что руки стали влажными от крови врага.

Кажется, что силы рук не хватит, чтобы вырвать оружие из бьющегося в конвульсиях тела, но ненависти много, она переполняет вены и натягивает каждую жилу до опасного состояния. Мышцы переполнены кипящей кровью, а я уже подныриваю под руку второго мудака, чтобы вонзить нож в небольшую прореху в броне.

Я точно знаю, что она там есть, а такие отбросы вряд ли беспокоятся о тугой шнуровке куртки и подгоне защитных пластин. Кто в трущобах может дать им отпор? Зачем напрягаться лишний раз, проверяя экипировку?

Одного удара мало, а третий насильник уже тянется к пистолету. У барабана горит красный огонек и выстрел превратит мою голову в груду раскаленных углей и пережаренных мозгов. Выхватываю пушку из кобуры на поясе раненого дозорного и стреляю первой. Не целясь, почти вслепую.

Красная вспышка прошивает густой воздух и разлетается в стороны раскаленными осколками, оставляя оплавленную дыру в броне. Изо рта мужчины вылетают хрипы и толчками выплескивается кровь, а через мгновение он падает подрубленным колосом, утыкается носом в землю и затихает.

Раненый еще пытается дергаться, даже хочет повалить меня на землю, но один удар и проворот стали в горле быстро отправляют ублюдка на суд Саджи.

Девчонка на земле скулит и извивается, пытается отползти в сторону.

— Тише. Тише! Я не сделаю тебе больно.

Путы приходится ослаблять медленно и осторожно — их не возьмет ни нож, ни клинок дозорного — и как только падает последняя петля, девушка вытаскивает изо рта кляп и смотрит на меня с подозрением и страхом. Узнает ли?

Конечно, узнает. Глупый вопрос.

Имеет ли это значение?

Ведь в реальном мире ничего не изменилось. Она все еще где-то там, дома, похоронена вот этими руками.

Я сбежала. Струсила и спряталась, не помогла.

Сжимаю дрожащее плечо и мягко улыбаюсь, хочу подарить этой иллюзии хоть каплю своей уверенности. Может быть, это и не обман вовсе. Может, нечто забрасывает меня в иные реальности, где все идет чуточку иначе? И в этом мире, среди миллионов возможностей, я выбрала жизнь, а не страх, несмотря на слабое тело.

— Беги домой, — говорю уверенно и помогаю девушке встать. Подталкиваю ее в спину, хочу, чтобы ушла поскорее, потому что чувствую, как в груди натягивается болезненная струна.

Что-то неумолимо меняется, мир мигает и идет волнами, а над головой раскалывается блекло-голубое небо, трескается точно посередине, как упавшее переспевшее яблоко. Пульсирующая боль прошивает живот и бьет по позвоночнику, выгибает так, что кажется — сейчас я пополам переломлюсь.

— Чего ты хочешь от меня?! — в горле вместо крика стынет мышиный задушенный писк, вокруг — непроницаемая чернота, а трущобы давно смазались и растворились, уступив место новому пейзажу.

Под ногами тонкой красной лентой, в неизвестность, тянется узкая тропинка, не больше фута в ширину. Пронзительное карканье заставляет поднять голову, и я вижу знакомое зеленоватое свечение.

— Разве это возможно?

Шаг. Осторожный второй. Нужно поймать нужный темп, чтобы двигаться быстро. Одежда непривычно тесная и плотная, отчего кожа моментально покрывается потом. Кроме дороги ничего не видно — только темнота вокруг, ни единого всполоха, лишь зеленые росчерки вороньих крыльев впереди. Через секунду срываюсь на бег, чтобы угнаться за вороном, а за спиной что-то шуршит и щелкает, будто сам мрак — живой.

Через сотню шагов мир раскалывается надвое, выбрасывая меня на освещенную солнцем безлюдную площадь.

Место совершенно незнакомое. Не трущобы и не верхний город. Вообще другая планета.