Читать книгу "Счастье ходит босиком - Лана Барсукова"

Конечно, она понимала, что Ванек сидит у нее на шее, но в минуты светлой радости и гордости за свою рукотворную семейную идиллию ей казалось, что это не так важно. Ну сидит, ну на шее, зато она не одинока. И соседка, сосватавшая ей Ванька, казалась проводницей воли небес, а захламленная лоджия – фрагментом высшего замысла. Так распорядилась судьба, а против нее не попрешь. Выходило, что Ванек сел ей на шею, спустившись с небес.

Но со временем грязная тарелка перестала умилять, а диван стал скрипеть. Людка начала ворчать. При очередном обострении ненависти к соседке Людка даже перекинула бычки той на лоджию: дескать, ты мне Ваньку, а я тебе его бычки в порядке ответного дара.

Словом, щедрая судьба или сволочная соседка подогнала ей Ванька, Людка точно не знала. Выбирала вариант по настроению: то благодарила, то костерила соседку. И та не могла понять, почему Людка то здоровается с ней, то не делает этого.

Так и плыл их семейный плот, утлый и хилый, словно сколоченный из двух лыж. Людка то соскальзывала с него, разминая затекшие бока в холодной воде скандалов и обвинений, то снова забиралась на него, чтобы обсушиться и погреться на солнышке. Ванек же, казалось, не знал перепадов настроения, он был прочен, как скала. Скала в виде огромного домашнего кота с мордой карпа.

Но в нем медленно бродили мысли и желания. Он устал от скандалов, однако стеклить лоджии придирчивым клиентам ему не хотелось. Выходить из дома без крайней надобности ему претило. Он хотел совершить поступок, который расположит к нему Людку и установит перемирие между ними. Раз и навсегда! И тогда он решил застеклить Людкину лоджию.

После выброса одинокой лыжи Людка не продвинулась в уборке ни на шаг. По-прежнему можно поставить две ноги, не более, и стоять так, не переступая. Ваньку нужно было что-то с этим делать. Он решил исходить из двух аксиом. Первая – Людка никогда не очистит лоджию, если начнет копаться в барахле и разглядывать содержимое всех коробок, уж это он знал наверняка. Скорее, содержимое перекочует в комнату, чем на свалку. Вторая аксиома: это все ей не нужно. Она давно забыла, что лежит в коробках и пакетах. За два года, что он сидит на ее диване, она ни разу не открыла их. А судя по слою пыли, то и гораздо дольше. Решение этой задачки показалось Ваньку простым и отважным одновременно – нужно все выбросить, пока Людка на работе.

Ванек представлял себя Геркулесом, который расчищает авгиевы конюшни. Нет, лучше Геркулеса! Тот действовал по принуждению, а Ванек исключительно по доброй воле, в порядке собственной инициативы. Людка ахнет и приготовит карпа в сметане.

И Ванек взялся за дело, как только за Людкой захлопнулась дверь. Долго накапливаемая энергия била в нем фонтаном. Он метался между лоджией и мусорными баками как заведенный. Негабаритные вещи он составлял рядом с баками – старый карниз для штор, скатанные рулоны линолеума, тюки с неизвестным содержимым. Туда же пошли колченогий стул и пластиковый стол с пробитой столешницей, аквариум с неполным комплектом стекол, вязальная машинка позапрошлого поколения. Лоджия оказалась подобна рогу изобилия, она бесконечно изрыгала из себя пыльное, старое и убогое. Ванек притомился, но не сдавался. Выдохнул только тогда, когда лоджия стала похожа на бетонный блиндаж, в который еще не ступала нога солдата. Серая коробочка, готовая к превращению во что угодно. Например, в застекленную лоджию, обитую изнутри вагонкой, как у соседки.

Людка в тот день припозднилась. Пришла домой в состоянии, которое она сама определяла не иначе как «без рук, без ног». Нет, конечно, руки и ноги на месте, но крайняя степень усталости делала ее легко воспламеняемой, как спичка. Ванек опасливо притих, не зная, расстреляют его или представят к награде.

Людка молча прошла на кухню и без особого энтузиазма начала греметь сковородкой. Ванек выжидал. Дверь на лоджию выходила как раз из кухни. Потом раздался звук шипящего масла, хруст разбиваемых яиц. «Яичница на ужин», – смекнул Ванек. Звук приутих. «Крышкой накрыла», – считывал ситуацию Ванек. Звякнули вилки. «На стол накрывает, готово, стало быть».

– Есть будешь? Иди, что ли, – его позвали к столу.

Он пошел.

Громкий вопль застал его на середине пути. Он не смог определить его тональность и не знал, куда ему бежать. Скорее к Людке, чтобы вкусить свою минуту славы? Или прочь, на диван, вжаться и переждать бурю? Людка снова закричала, на этот раз однозначно. Ванек сделал выводы и побежал в сторону дивана.

– Ты… видел? Кто? Это? Сделал? – Людка нагнала его в комнате.

Она выглядела так, как будто увидела на лоджии покойника.

– Люд, ты не волнуйся. Все равно это хлам, у нас там красиво будет, ты только не волнуйся, это же старье, чего волноваться, из-за старых коробок волноваться не надо, – шел по кругу Ванек.

Людка молчала и только вдыхала воздух крупными порциями.

– Старью место на свалке, – сказал он примирительно и совсем некстати добавил: – Все там будем.

Людка, осев на диван, переваривала новость. Казалось, что ничего более странного, чем пустая лоджия, она в своей жизни не видела. На лице застыло изумление, страдание, радость и ужас. Ванек притих, молча ожидая развязки. Людка вдруг заплакала и стала совсем некрасивой. Потом подмигнула ему полным слез глазом и вынесла приговор:

– Ладно, может, так и лучше. Пойдем, яичница стынет.

Ванек не ожидал, что гроза будет такой короткой. Все сложилось не так, как в его героических мечтах, но тоже ничего. Его не расстреляли и не наградили, просто перешагнули.

Ели молча, как всегда. Необычным было только то, что Людка временами косилась в сторону лоджии и несколько раз вставала то за солью, то за ножом, чтобы пройти мимо окна и скользнуть взглядом по пустой лоджии. Она походила на человека, которого только что обрили, и он постоянно гладит себя рукой по голой голове.

После ужина смотрели телевизор. Людка чаще обычного щелкала пультом и извергала потоки язвительных замечаний. Ванек поддакивал. Он понимал, что Людка борется с желанием побежать к мусорным бакам и перетащить их содержимое обратно на лоджию. Суетливость и болтливость Людки напоминали ему алкоголиков, которые глушат в себе желание выпить. Но Людка держалась.

О выброшенном барахле они не говорили, как будто его и вовсе не было. Так в доме повешенного не говорят о веревке, хотя даже сравнивать смешно. Там человек повесился, а тут старый хлам на помойку вынесли. Ванек бдительно следил за настроением Людки, но она держалась молодцом. Только глазом косила в сторону пустой лоджии, но это пройдет. Не может же она все время косить – так и окосеть можно.

Всё шло нормально, спать легли по расписанию. Ванек облегченно вздохнул и, перед тем как заснуть, провел обсчет материалов, которые он завтра закупит. Правда, деньги придется у Людки попросить. Но не для себя же старается. Спал он крепко, с чувством человека, над которым прошел ураган и не задел его. Везенье заменяло снотворное. Ванек даже не заметил, что часть ночи он спал один.

Людка дождалась храпа мужа и выскользнула из постели. Одевшись в неприметное, чтобы слиться с ночью, она вышла на улицу. Идти было недалеко – мусорные баки отравляли жизнь соседнего дома. Это похоже на возмездие: соседний дом не пускал солнце в Людкину кухню, зато дышал зловониями ее производства. Обмен гадостями – всё по законам крупного города.