Читать книгу "Человек-радар - Рома Ньюман"

Вот примерно такую сказку я поведал следакам. Биологический локатор подсказывал, что они ни на йоту в нее не поверили. Понятное дело – я бы сам себе не поверил. Изложенная версия зияла пробелами и белыми пятнами.

Как мне удалось выяснить позднее, появление дирижабля правительства не было счастливым стечением обстоятельств. Поздно вечером в дежурную часть поступил анонимный звонок. Пожелавший остаться неизвестным гражданин сообщил о готовящемся ритуальном убийстве на крыше одного из домов. Наверняка это был Женя – больше некому. Принявший вызов дежурный скептически отнесся к сигналу, однако на всякий пожарный передал информацию воздушному патрулю. Не удосужься ребята отклониться от маршрута и не пролети они над школой «Гретель», мне настал бы кирдык.

После событий, окрещенных СМИ как «гретельская бойня», в соцсетях начались настоящие пляски с бубном. Основным локомотивом виртуальной бесовщины являлся, разумеется, Женёк, всячески выставлявший оперативника агентства «Следопыт» героем, спасшим невинных детей от обезумевших сектантов.

Показания двенадцати подростков ясности не внесли. Когда полицейские ворвались на веранду и собрали их в кучу, дети еще пребывали в некотором трансе, бесцельно блуждая в сомнамбулическом исступлении. Единственное, что они помнили, – как пришли на занятие к пяти вечера. Последующие несколько часов оказались стертыми из их памяти. Сейчас с ними вели работу психологи.

Эльвиру Бетреддинову причислили к потерпевшим. Она ловко обвела всех вокруг пальца, прибившись к тем двенадцати детям, чьи души ее мать собиралась использовать для призыва темной сущности, в явление которой неистово верила. Я не стал уличать девочку. На ее глазах родного человека превратили в фарш – не хотелось добивать Эльвиру, каким бы монстром она ни казалась.

Самому же мне пяток дней пришлось проваляться на больничной койке. Не стану давить на жалость, рассказывая, сколько вывихов, смещений, растяжений, рассечений и ссадин я заработал, играя в супергероя. За все это время меня навестили трижды: два раза – ребята из следственного комитета, и один – Женёк с Настей Пашутиной. Глядя на то, как они держались за руки – пускай и робко, – я сделал вывод, что у молодой пары все наладилось. Принесли апельсинов и последние известия.

– Как Алёнка? – спросил я, когда друзья нависли над моей койкой.

– Лучше, – ответила Настя. – Эльвира у нас не появлялась. Мне кажется, они и в школе перестали общаться.

– Следовало ожидать. Все закончилось, вам больше нечего опасаться.

Девушка выдохнула с искренним облегчением.

– Ох, я очень на это надеюсь. И все же мы решили, что сестре будет лучше сменить обстановку. Верну ее родителям, они в Туле живут.

– Это не так далеко от нас. Вы сможете часто ее навещать.

– Ну да… Знаешь, я так тебе благодарна. Если бы не вы с Женькой, Алёнка… да и остальные подростки…

Я кивнул на скромно помалкивающего блогера:

– Это все Женёк! Его стараниями плохиши получили по заслугам. Я только патроны подносил.

Девушка посмотрела на мои многочисленные перевязи.

– Похоже, тяжелые патроны были.

– А еще я обещал, что, когда все закончится, поведаю тебе о том, какой он молодец.

Настя хлопнула парня по плечу.

– В самом деле?!

– Ты сдержал слово, – подмигнул мне Женёк.

– Ты тоже. Спасибо, что звякнул ментам. Если бы ты не набрал дежурную часть, дирижабль бы не прилетел, а меня бы порвали на клочки.

Блогер поправил хипстерские очки в толстенной черной оправе.

– Я не думал, что ты отважишься сунуться туда. Честное слово, не думал.

– Ну… это вышло экспромтом.

– Почему ты передумал?

Я призадумался: а действительно – почему? Логика здравого смысла указывала на то, что сунуться в школу «Гретель» в ту ночь мог лишь отъявленный камикадзе. Теперь, пролежав в больнице почти неделю, я не сомневался, что существовал иной, менее лобовой способ расстроить гнусные замыслы Саяры.

Вот только в ночь «гретельской бойни» я не думал. Совсем. Слова Маляра взывали не к голове, но к сердцу. Благодаря пожилому художнику мне удалось отринуть вечно сдерживающее нас рациональное и начать действовать на чистом проведении. Все подвиги совершаются в состоянии аффекта.

– Послушался дружеского совета, – наконец ответил я.

– У тебя есть друзья?

– Представь себе.

– Бедняги. Надеюсь, я не в их числе.

– И не мечтай, продажная пресса.

– Тебе здорово досталось? – участливо поинтересовалась Пашутина.

– Бывало похуже.

– Я приехал в «Гретель» той ночью, – сказал блогер. – Следом за операми. Ты здорово разошелся – просто мясо там устроил.

Я вздохнул.

– Гордиться нечем, да и вспоминать не хочется. Но дети спасены – это самое главное.

– Огромное спасибо тебе, – сказала Настя. – Ты хороший человек.

Я усмехнулся:

– В следственном комитете явно так не думают, хе-хе.

– Женя тебе поможет. – Она повернулась к нему: – Правда ведь?

– Да, я уже видел пару заметок в «Подслушано…».

– Это только начало! – горячо заявил Женёк.

– Неплохое начало, скажу я тебе. Судя по тому, как снисходительно отнеслись ко мне следаки, твоя шумиха произвела на них впечатление. Так что спасибо. Наверное.

– Пожалуйста, наверное. Только впечатлили их не мои опусы, а волосатая рука мэра.

Я нахмурил брови.

– Харыбин? Он-то тут при чем?

Блогер стрельнул глазами на открытую входную дверь, склонился чуть ниже, переходя на заговорщический шепоток воина революции:

– Мне шепнули, что несколько раз прокурора навещал сам Товарищ Чжао – решать твой вопрос. А китаец – это теневая политика города, где он – там делишки триады. Похоже, в администрации на тебя имеют виды, и здесь абсолютно нечему радоваться.

Женя знал, о чем говорит. Когда лет десять назад пекинский завод по производству керамики «Бай-Хай» получил разрешение на строительство филиала в окрестностях нашего города, бизнесмен Чжао занял должность заместителя директора по общественным связям. Заводской комплекс был возведен менее чем за год. Еще через несколько месяцев филиал заработал в полную силу, а население города увеличилось на пять сотен человек – за счет подданных Поднебесной.

Прибывшие в командировку работники «Бай-Хай» основали в западном районе Серпейска китайскую коммуну, получившую среди местных название «Шанхай». Даже несмотря на иерархическую разношерстность – на одной лестничной площадке могли соседствовать рядовой грузчик и начальник отдела, – жили они сплоченно, по своим законам и обычаям. Ходили слухи, что среди жителей коммуны встречались и суровые парни из триады, присланные контролировать внутренний порядок и соблюдение тех самых обычаев.