Читать книгу "Корявое дерево - Рейчел Бердж"

Я поворачиваюсь к Норнам:

– Зачем вы это сделали?

Голоса трех Норн сливаются в один:

– Это те, кто умер, терзаемый горькими сожалениями.

Я смотрю на вызывающие острую жалость фигурки. Никому, никому не должен выпадать такой горестный удел.

– Почему мертвые не могут покоиться с миром?

Красавица Норна смотрит на меня, и глаза ее полны доброты.

– Мертвые должны пребывать в покое в царстве Хель, пока им не придет время перевоплотиться, но никто не поливал дерево, и теперь оно гниет. Большинство душ усопших, которые вырвались из подземного царства, сделали это, ибо их позвало в этот мир то, о чем они горько сожалеют. Их сожаления висят на ветках Иггдрасиля. Некоторые из мертвых застрянут здесь навечно, если ты им не поможешь. Твои предки покинули царство мертвых в поисках тебя – и они также рискуют блуждать здесь вечно, потому что все исправить можешь одна только ты.

– Я? Но ведь это вы контролируете судьбу!

Юная Норна делает шаг вперед. Голос ее так же режет слух, как ножницы в руке перерезают нити судеб:

– Будущее ограничено прошлым. Есть вещи, которые нельзя изменить.

Я снова поворачиваюсь к прекрасной Норне, но она качает головой:

– Скульд права. К тому же у нас нет власти над мертвыми, а Хель не может покинуть своего царства.

Я начинаю задавать еще один вопрос, но замолкаю, пораженная странностью того, что вижу. Три фигуры Норн сливаются в одну – один плащ, один поднятый капюшон, одно лицо, образовавшееся из трех наложенных одно на другое. Не три, а одна женщина подходит к дереву и кладет на его ствол свою ладонь.

– Подождите! Как мне спасти Мормор?

Ее кисть покрывает шершавая древесная кора, рука до плеча исчезает в стволе, за рукой следует нога, потом торс. Ветер начинает выть громче, когда она вся исчезает в дереве, оставив за собой только ледяной воздух.

Я прижимаю к коре ухо, и в моей голове звучит хриплый голос:

– Иди к дереву.

На меня глядит само зло

Я просыпаюсь в смятении, охваченная одновременно горем и страхом. Сновидение постепенно разжимает свою хватку, и я смотрю на окно. Мы сумели пережить ночь – драге больше не возвращался. Судя по проникающему из-под занавесок свету, сейчас должно быть, по меньшей мере, одиннадцать часов утра. И тут я вспоминаю обо всем, и у меня падает сердце.

Я сажусь прямо и растираю шею. Стиг на кухне, он стоит ко мне спиной и готовит кофе. Рукава его замызганного, слишком просторного джемпера засучены, так что видны мускулистые предплечья. Что-то внутри меня вспыхивает при виде его облегающих джинсов и длинных волос. Мне хочется обнять парня и крепко прижать к себе. Но я тут же не без труда отрываю от него взгляд, напоминая себе, какой отвергнутой я почувствовала себя, когда в самом начале утра, до того, как заснула, он вместо губ поцеловал меня в макушку.

Я перехожу в кухню, и он протягивает мне чашку кофе. Я беру ее у него, тихо сказав спасибо, затем смотрю в окно. С неба, кружась, падают снежные хлопья, крупные, как гусиные перья. Дерево едва виднеется сквозь снегопад. Его ветви неподвижны, словно оно копит силы.

Я отпиваю большой глоток кофе.

– Насчет сегодняшнего утра…

Стиг начинает говорить одновременно со мной:

– Я был…

Мы смущенно смотрим друг на друга. Я обхватываю свою чашку обеими руками.

– Сначала ты.

– Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты сказала про моего отца – что это была не моя вина.

В мозгу мелькает образ Норны с ее ножницами. Не стоит ли рассказать Стигу о моем сне? Но затем я вспоминаю о поцелуе, которого так и не было, и о том, какой дурой я себя чувствовала.

– А, ну хорошо, – говорю я, выдавливая из себя улыбку.

Он смотрит на мое лицо, словно ожидая, что я еще что-то скажу. Я допиваю кофе и ставлю чашку около мойки.

Когда я беру свою куртку и надеваю ее, глаза Стига изумленно округляются:

– Ты же не собираешься идти к дереву?

Я стискиваю зубы, ожидая его бурных возражений.

– Подожди еще несколько часов. Если твоя мать не приедет до темноты, то…

– А если ее самолет не может приземлиться, а если паром сейчас не ходит? Или машина застрянет в снегу?

Стиг смотрит на меня сердитым взглядом, и я отвечаю ему тем же.

– Я обещала подождать, пока не станет светло, и подождала. Но откладывать это дело и дальше я не могу. Мормор застряла под деревом, как в ловушке, – и ей нужна моя помощь!

Стиг хватает один из стульев за спинку и, скрипя ножками по полу, рывком придвигает его к себе.

– Я не позволю тебе выйти из дома, даже если ради этого мне придется привязать тебя к этому стулу!

Меня захлестывает гнев:

– Не говори ерунды!

Я решительно иду к двери, но он преграждает мне путь стулом, и я, споткнувшись о него, падаю, чертыхаясь.

– Пожалуйста, откажись от этой мысли, ведь это небезопасно. Я просто не могу позволить тебе выйти!

Я встаю с пола, чувствуя, что мои щеки пылают от стыда.

– Потому что я наполовину слепа? Спасибо за заботу, но ничего, я справлюсь.

– Ты не способна ясно смотреть на вещи! – вопит он.

Я показываю на свой левый глаз:

– Интересно, почему?

Стиг раздраженно фыркает, размахивая руками.

– Вечно ты говоришь о своем глазе – не думай, что я этого не замечал! Не понимаю, почему ты поднимаешь из-за него такой шум?

Я пячусь, оскорбленная и шокированная:

– Что?

– Да, твой левый глаз выглядит странно, и у тебя есть шрам, но нельзя сказать, что это так уж интересно!

Я открываю рот, потом закрываю его опять, слишком расстроенная, чтобы отвечать. Я надеялась, что, раз он гот, ему могут нравиться девушки с экстремальной внешностью. Надеялась, что ему могу понравиться и я как раз потому, что я выгляжу не как все.

Его голос смягчается:

– Собственно говоря, твой глаз – это наименее интересная часть тебя.

Я молча останавливаюсь, чувствуя себя обескураженной, но также гадая, не прячется ли во всем этом комплимент. Стиг, воспользовавшись тем, что я в шоке, протискивается мимо меня и встает перед дверью, преграждая путь.

– Что ты только что собиралась мне сказать? – спрашивает он.

– Ничего.

Он складывает руки на груди.

Я надеваю сапоги, затем беру свои шапку и шарф. И делаю все это, не глядя на него.