Читать книгу "Девушка с Легар-стрит - Карен Уайт"

– Первым делом хочу заступиться за Джека. Он предупредил меня, что вы и ваша мать в течение нескольких лет не общались и что, возможно, вы не готовы ответить на все мои вопросы. Но потом Джек посоветовал мне упомянуть о том, сколько людей читают нашу газету, и что, прочитав о том, что вы дочь известной оперной певицы, они заинтересуются и вы получите много новых клиентов.

Мои щеки вспыхнули румянцем: как же точно этот поганец Джек умеет читать мои мысли! Моя карьера уже давно была для меня приоритетом номер один. Но он был не прав насчет одной вещи.

– Продолжайте, – выдавила я.

– Хотя моя история будет о вашей матери, я подумала, что, если сначала узнаю ваш взгляд на эту историю, это может стать откровением для читателей. Я имею в виду, она ведь всемирно известная оперная дива. Но какой ценой она добилась славы? Насколько мне известно, она бросила вас, когда вы были еще ребенком, чтобы посвятить себя сценической карьере. Это наверняка оставило след в вашей душе.

Мы не такие, какими кажемся. Я сглотнула. Спокойствие давалось мне с великим трудом.

– Она ушла вовсе не из-за этого.

Возникла короткая пауза.

– В самом деле? А мне говорили, что именно поэтому. Тогда почему же тогда она ушла?

Я вспомнила дни после смерти моей бабушки Приоло – та упала с лестницы в своем доме на Легар-стрит, вспомнила, как над домом и садом опустилась тьма, полностью заглушив все летние звуки, как будто мы внезапно погрузились под воду.

А потом я вспомнила, как моя мать укладывала меня спать, и когда она склонилась надо мной, ее горячие слезы упали мне на лоб. Она сказала мне, что есть вещи, которые мне сложно понять по причине моего юного возраста, и что я слишком слаба, чтобы бороться, и что иногда люди вынуждены делать единственно правильные вещи, даже если при этом им приходится расставаться с теми, кого они любят больше всего на свете. Я хорошо помнила приглушенные голоса людей, которых там не было.

Я помнила их, потому что тогда я слышала их в последний раз. Затем мама сказала, что любит меня, и, пожелав мне спокойной ночи, поцеловала. Я тотчас уснула, а когда проснулась утром, то увидела в моей комнате отца. Он собирал мои вещи. Он сказал мне, что мама ушла и что теперь я буду жить с ним на военной базе в Японии.

Я усилием воли заставила себя вернуться в настоящее.

– Я не знаю, – промямлила я. – Спросите это лучше у нее самой.

Я собралась было положить трубку, но Ребекка заговорила снова:

– Вообще-то, я уже спрашивала. И она посоветовала мне спросить вашу бабушку по материнской линии, Сару Маниго Приоло. Но из архивных данных явствует, что она умерла в тысяча девятьсот семьдесят пятом году. Это правда?

Я молчала, не зная, что ей ответить, и наконец решила сказать правду:

– Да, это правда. Моя бабушка умерла, когда мне было семь лет.

– Тогда почему ваша мама предложила мне…

– До свидания, мисс Эджертон. Извините, но я ничем не могу вам помочь.

* * *

Я положила трубку, но еще долго не выпускала ее из руки, размышляя о том, почему после стольких лет моя мать решила вернуться и почему она приплела к этому мою бабушку.

Несмотря на продуктивную встречу с моими новыми клиентами и два встречных предложения по домам к югу от Брод-стрит и на острове Даниэль, соответственно я возвращалась домой явно не в духе. Но стоило мне заехать в старинный каретный сарай за моим домом на Трэдд-стрит, теперь превращенный в гараж, как меня охватило безмятежное спокойствие.

Хотя я ни за что не признавалась бы в этом, но грандиозная работа по восстановлению старого дома подарила мне великое чувство гордости и самоуважения. Поскольку я достигла этой стадии в известной мере случайно и лишь благодаря упорству моих друзей, поставивших перед собой цель сохранить этот памятник истории, я не торопилась признаться им, что мне нравится этот особняк и что я чувствую себя в нем как дома. И что я с нетерпением жду следующего проекта.

Увидев рядом с бордюром ярко-зеленый «Фольксваген»-«жук» Софи, я невольно улыбнулась. Преподаватель чарльстонского колледжа, читающая курс исторической реставрации, Софи Уоллен была не только моей лучшей подругой, но и моей правой рукой в реставрационных работах, что полным ходом шли в моем доме. Улыбка слегка померкла, когда я поняла: Софи была не только моей правой рукой, но и моей совестью. Она бы точно выведала у меня – если Джек уже не сказал ей – подробности моего разговора с матерью этим утром, а потом выговорила бы мне за то, что я не предложила матери пожить у меня, пока я буду заниматься покупкой дома на Легар-стрит.

Вздохнув, я прошла через садовые ворота и по ступенькам поднялась к входной двери чарльстонского особняка. Из полукруглого окна над дверью на пол веранды лился маслянистый свет, отчего казалось, что кто-то расстелил перед ней теплый коврик. Я даже не успела достать из сумочки ключ, когда дверь распахнулась и на пороге возникла Софи. Ее пересыпанные чешуйками высохших белил непокорные волосы, казалось, кружили вокруг ее головы, словно рой диких пчел.

– Ты дома. Как раз вовремя!

Она распахнула дверь шире, и Генерал Ли с веселым лаем устремился ко мне. Бросив портфель и сумочку, я подхватила его на руки, не желая признавать, что этот маленький меховой комок нравился мне все больше и больше – так же как и дом. Что ни говори, а приятно жить под одной крышей с мужчиной, который всегда рад тебя видеть, никогда не спорит, оставляет сиденье унитаза опущенным и может по ночам согреть тебя в постели.

В свои без малого сорок лет я уже почти смирилась с одинокой жизнью и воспринимала присутствие в ней собаки как вполне приемлемый компромисс.

Софи чихнула.

– Извини, чтобы избежать аллергической реакции, я держала его в другой комнате. Впрочем, все не так плохо.

И словно для большей убедительности чихнула еще раз.

– Давай я отнесу его на кухню к миссис Хулихан. Она всегда припасает для него суповую косточку.

Пройдя в дальнюю часть дома, я толкнула кухонную дверь, сдала на хранение Генерала Ли, поздоровалась с моей домработницей, также доставшейся мне в наследство от бывшего владельца дома, и вернулась к Софи.

Та промокала слезящиеся глаза подолом «вареной» футболки, надетой навыпуск на пеструю, длинную юбку, подол которой доходил ей до самых сандалий-«биркенстоков». Мне нравилась Софи, я многое в ней ценила, но чувство стиля совершенно не входило в список ее добродетелей. Я протянула руку и сняла с ее волос чешуйку краски.

– Что это? – спросил я, держа ее двумя пальцами.

– Советую тебе подняться в гостиную второго этажа. Ты вряд ли ее узнаешь. Я соскребла с потолочных карнизов слои краски, накопившиеся за сто лет, и как будто открыла для себя рай.

Я пару раз моргнула, безуспешно пытаясь приравнять потолочные карнизы к раю.