Читать книгу "Где скрывается правда - Кара Томас"

Я никогда не понимала, почему Мэгги там выглядела недовольной. Все надеялись, что Стоукса приговорят к смерти: так и случилось. Мэгги ничего не сказала репортерам; зато Бонни посмотрела прямо в камеру и сказала, что на казни Уайатта Стоукса будет стоять в первых рядах.

Я слышала, как Мэгги объясняла Кэлли, что после убийства Лори тетя Бонни стала совсем другой. На предварительном слушании Бонни поджидала Стоукса на лестнице суда, чтобы, пока его вела полиция, прямо в лицо назвать его «отродьем сатаны». Бонни так сильно ненавидела человека, убившего ее дочь, что не могла нормально жить, пока не узнала, что его приговорили к смертной казни.

Но, глядя на Мэгги сейчас, я понимаю: потеря кого-то очень важного и любимого необязательно вкладывает в сердце человека ненависть. Это чувство либо сидит внутри, либо нет, оно прячется, словно опухоль, пока не дождется подходящего момента, чтобы вылезти наружу.

До этого дня я не осознавала, сколько во мне этой ненависти. Нет, я не чувствую ненависти к Стоуксу из-за того, что он заставил всех нас жить в страхе. Не испытываю ненависти к отцу за то, что он сел в тюрьму, и даже не злюсь, что он не сумел продержаться лишнюю пару часов, хоть и знал, что я еду попрощаться.

Сейчас я ненавижу родную сестру, которая целовала мне веки, пока я плакала, которая по ночам позволяла висеть на ней, как обезьянке, занимая всю кровать своим маленьким тельцем, которая меня защищала, когда отец сел в тюрьму, а мама опустила руки. Джослин, которая клялась, что никогда меня не оставит, но спустя два дня после моего девятого дня рождения убежала из дома и больше не возвращалась.

А теперь она вернулась – просто не ко мне.

***

Похороны отцу устраивать не собирались, хоть он и был у них на карандаше. Денег на них не было, и я даже не знаю, кто бы на них пришел, если бы мы все же решили провести отпевание в тюремной часовне. Ванда? Другие заключенные? Просто унижение. Все важные для отца люди – коих и без того было немного, уж поверьте – давно умерли. Поэтому я заказала обратный билет до Орландо уже на следующий вечер.

Так было до того, как я узнала, что сестра здесь. Была здесь. Кто знает, где она сейчас: у нее было двенадцать часов форы на то, чтобы уехать из Пенсильвании.

Одного не могу понять: откуда Джос узнала, что папа умирает? Гленн Лоуэлл даже не был ее биологическим отцом. Мама ушла от отца Джослин, когда той было два. Мы слышали о нем очень немного: лишь то, что он живет в Луизиане. Они с мамой не были женаты. У меня никогда не хватало смелости спросить, не было ли это расставание связано со шрамом на щеке Джослин.

Джос звала моего отца папой, а того мужчину из Луизианы мы никогда не обсуждали. Папа нас обеих звал своими детками, и Джос плакала так же, как и я, когда его отправили в тюрьму за три вооруженных ограбления и покушение на убийство.

Сомневаюсь, что Джос узнала о том, что он умирает, от матери: от нее не было вестей уже почти десять лет. Бабушка с ней не говорила почти двадцать. Я бы подумала, что с Джос связалась Мэгги: у нее всегда была почти мистическая способность чувствовать других людей, угадывать их планы. Но она не меньше меня удивилась, когда узнала, что Джос побывала в тюрьме прошлой ночью.

Тем более что ей моя сестра не очень-то и нравилась.

Мы с Кэлли дружили еще до того, как пошли в детский сад; но Мэгги всегда при мне называла Джослин «эта твоя сестра», неодобрительно скосив глаза. Так было, пока нам не стукнуло восемь. Тем летом, в июне, в Фейетт, чтобы провести лето у Гринвудов, приехала Лори Коули. Джос как раз переходила в старшую школу, а Лори только закончила первый курс колледжа Филадельфии. Мэгги пыталась познакомить Лори с ее ровесницами, но вместо этого Лори познакомилась с Джос, когда та высаживала меня у их дома. Ну, тут и пошло-поехало. В те дни, когда Джослин не работала, они с Лори провожали нас с Кэлли в бассейн и с головой уходили в «Космополитен», обсуждали свои выходки с парнями, а если мы с Кэлли подслушивали, покупали наше молчание огромными леденцами из кафе-мороженого.

А еще это было первое лето, когда мама разрешила мне оставаться у друзей с ночевкой. В тот первый раз, когда я ночевала у Гринвудов, мы с Кэлли смотрели «Мулан» дважды, потому что спать нам не хотелось. Рот был белым от леденцов. Было так весело, что я спокойно спала без сестры, хотя дома обычно скучала, если по ночам она уходила встречаться со своим парнем Денни.

В последний раз я ночевала у Гринвудов в тот день, когда пропала Лори Коули. По Фейетту уже ходили слухи о серийном убийце, который похищает девушек у придорожных кафе на трассе I-70. За прошедших два года нашли три тела. Это были беглянки, наркоманки, девы ночи.

Девушкам вроде Лори не стоило волноваться. В Фейетте «монстр» был нам не страшен: он шнырял по окраинам города в поисках очередной незадачливой, отчаявшейся девушки, которая согласилась бы подсесть к нему в автомобиль.

Так мы думали, пока полиция не обнаружила тело Лори в лесу у межштатной магистрали на следующий день после ее исчезновения.

***

– Хочешь, я налью нам чай? – спрашивает Мэгги, когда мы возвращаемся домой. Я понимаю, что это просто вежливость: на самом деле она напугана тем, что случилось в тюрьме, и хочет побыть одна. Я с ней солидарна.

– Наверное, мне стоит позвонить бабушке.

– Хорошо.

Мэгги прислоняется спиной к кухонной стойке, прижимает пальцы к векам. Убрав пальцы, она моргает, будто никогда раньше меня не видела; но потом спохватывается и заставляет себя улыбнуться.

– Если тебе что-нибудь понадобится, скажи мне. Что угодно.

Но я не могу попросить Мэгги о том, что действительно мне нужно: отвезти меня в Питтсбург, чтобы перенести рейс на сегодня. Я не знаю, как доживу здесь до завтра.

Еще два дня. Ты смогла прожить тут целых десять лет, проживешь еще два дня.

Я бормочу слова благодарности и поднимаюсь наверх. Телефон заряжается на прикроватном столике, где я его оставила. Я набираю домашний номер бабушки и слушаю автоответчик. Пока играет приветствие, пытаюсь придумать, что ей сказать.

Нельзя говорить, что отец умер раньше, чем я успела с ним повидаться. Она начнет винить себя, хоть она тут ни при чем. В итоге я вешаю трубку.

В моем мобильном тарифе не предусмотрен Интернет. Я делю минуты с бабушкой, хоть телефон у нее постоянно разряжен и закопан в дебрях на дне ее сумочки. Если бы была возможность собрать вещи самой, я бы привезла ноутбук.

Я проглатываю ком, подбирающийся к горлу. Я видела компьютер внизу, в общей комнате.

Верхняя ступенька скрипит под моим весом, и я вздрагиваю. Не люблю бывать в незнакомых домах, где любой неверный шаг притягивает к себе внимание. У бабушки дома я научилась избегать таких мест, как полевые мины: скрипучую третью ступеньку снизу, сетчатую дверь на заднем дворе, чьи петли так и просят масла.

Парадная дверь Гринвудов вдруг хлопает, и я застываю на месте как вкопанная.