Читать книгу "Будь покорной, малышка - Мила Ваниль"

— Кира-а-а…

Она вздрогнула, бросила вилку, быстро вытерла глаза.

— Ты снова решила, что знаешь все лучше меня? — он вздохнул и сел напротив нее. — Или просто нарываешься на жесткий урок? Да говори уже.

— Илья, прости, пожалуйста, — выдавила Кира. — Я так спешила, там все грохотало, валилось… Ты же знаешь, когда мы на громкой связи, я кладу телефон на подставку… Там я его и забыла… Прости-и-и…

— Горе ты мое, иди сюда.

Он усадил Киру на колени и прижал к себе.

— Мне так жаль… — всхлипнула она, уткнувшись носом в плечо.

Что и говорить, эта девчонка умела вить из него веревки. Конечно, он знал — она искренне раскаивается. Конечно, вся злость и раздражение улетучились в тот же миг, как она обняла его за шею и доверчиво прижалась щекой. Но она сама просила о наказании, встав на колени. Он не объявлял сессию, но Кира тоже имела право выбрать то, что ей было нужно.

— Тебе лучше? — спросил Илья спустя некоторое время.

— Немного, — улыбнулась она. — Спасибо.

— Что будем делать с непослушанием? — Он погладил ее по волосам, отводя назад растрепавшиеся пряди.

Волосы влажные, да и одежда тоже. Зря он не отправил ее сразу в душ, ведь простудится же.

— Эм… я…

Судя по расширившимся зрачкам, Кира вспомнила о приказах, отданных ей несколько минут назад. Она могла отказаться от продолжения — Илья дал ей эту возможность, задав вопрос. Однако она скользнула вниз и снова встала на колени.

— Простите, господин.

— Хорошо. — Илья встал. — У тебя полчаса, чтобы поесть и принять душ, девочка.

После пережитых волнений Кире кусок в горло не лез. Однако спорить с Ильей по поводу еды — себе дороже. Тем более, не во время сессии, тут уж вообще без вариантов.

Она поковыряла пюре, проглотила пару кусков мяса, потом прислушалась — кажется, Илья у себя в ванной. Соскребла остатки еды в пакетик и засунула его на самое дно мусорного ведра. Стыдно, но лучше так, чем давиться.

Ровно через полчаса Кира стояла на коленях на ковре в гостиной: обнаженная, волосы подняты наверх, ошейник, поза покорности. В соседней спальне что-то звякало и стукало. Вероятно, Илья выбирал игрушки для сессии.

Кира судорожно перевела дыхание. Стоило ей подумать о том, что ее ожидает, и по телу разлилось приятное тепло. Она давно уже не новичок, но ощущения стыда и предвкушения не становились слабее. Соски слегка сморщились, между ног стало горячо. Ты бессовестная девчонка, Кира! В нетерпении она облизала губы. Сначала, правда, будет больно, зато потом…

Илья появился в гостиной. Кира не поднимала взгляд, послушно рассматривая ворсинки на ковре, но чувствовала его присутствие. Кажется, он двигает стул.

— Посмотри на меня, девочка, — негромко велел он.

Кира тут же подняла голову. Илья любил зрительный контакт. Говорил, ее глаза становятся потрясающе глубокими. Она тоже предпочитала видеть его лицо. Его удовольствие и одобрение дарили ей дополнительную радость.

Так и есть, стул поставлен на середину комнаты, и Илья уже сел. Ой-ой, ее попке это не нравится. Кира скосила глаза на журнальный столик — ничего. Ремень? Нет, на Илье были мягкие домашние брюки без ремня.

— На меня! — рыкнул Илья, практически не повышая голос.

Она вздрогнула и посмотрела ему в глаза. По телу словно пробежал электрический разряд.

— Ко мне.

Кира медленно поползла к стулу — ерунда, всего-то пара метров. Как только она села рядом, Илья взял ее за подбородок, провел пальцем по щеке.

— Зачем ты здесь? — спросил он, гипнотизируя ее взглядом.

Киру охватило знакомое чувство счастья: она — его, вся, без остатка.

— Чтобы получить наказание, — прошептала она.

Сердце замерло, пропустило пару тактов. Дыхание перехватило, и тут же закружилась голова. Это правильный ответ?

— За что, девочка?

— Я заставила вас волноваться, господин.

На глаза навернулись слезы. Если бы она могла все исправить!

— Ложись.

Без лишних объяснений Илья похлопал ладонью по бедру. Кира поднялась, сделала шаг в сторону…

— Нет. — Он шире развел колени. — Сюда. — И снова хлопнул по левому бедру.

Ох, нет! Лежать на коленях попкой кверху ужасно стыдно, но сейчас Илья требовал от нее большего — развести ноги и выставить все на показ. Черт! Что он там не видел? И почему ей все равно так стыдно?

Кира заскулила, но не посмела ослушаться, опустилась животом на бедро. Илья тут же развернул ее так, что его колено оказалось между ее ног. Кира повисла головой вниз и схватилась за ножку стула. Илья еще ничего не сделал, а ей уже хотелось плакать — от беспомощности и унижения.

— Мокрая, — сообщил Илья, проведя пальцем по лону.

Низ живота свело сладкой судорогой. Кира всхлипнула.

— Плачешь заранее? Ну-ну… — усмехнулся Илья. — Готовилась?

Его палец скользнул между ягодицами, потер тугое колечко ануса.

— Д-да, господин…

— Хорошо.

Он стиснул одну ягодицу, потом другую. Кира захныкала.

— Тридцать, — объявил он «приговор». — Считай.

Звонкий шлепок.

— Ай! Один.

Первые десять Илья выдал в таком быстром темпе, что Кира едва успевала считать, задыхаясь от боли и душивших ее слез. Потом дал передышку и помассировал горящие ягодицы. Следующий десяток — размеренно, позволяя продышаться после каждого шлепка. А на третьем десятке Кира уже ревела, и он считал вместо нее.

После Илья гладил попку, успокаивая боль, но встать не разрешил. И как только Кира перестала плакать, сказал:

— Мне очень жаль, котенок, но еще пять. И не рукой, а паддлом.

— Нет! Нет, пожалуйста, нет! — Кира бешено заерзала на колене, пытаясь вывернуться.

Илья удерживал ее, прижимая за поясницу.

— Да, девочка. Скажешь сама, за что?

— Я не зна-а-аю… — она снова заплакала.

— Знаешь. Так и быть, я скажу сам. Кто-то не съел свой ужин.

— Черт! Илья, ты рылся в мусорном ведре?! — взвыла Кира.

А как иначе он мог узнать?

— Семь, — припечатал Илья. — И будет больше, если я сию минуту не услышу правильный ответ.

— Д-да, господин. Простите, господин, — выдавила она.

Илья провел по ягодице паддлом. Деревянная поверхность дарила прохладу. Но это пока!

— Один, — объявил он, и Кира взвизгнула от боли.

На седьмом ударе она даже не поняла, что все закончилось. Ей казалось, на ягодицах не осталось живого места, и любое движение отдавалось болью. Однако внутри появилось облегчение: все закончилось, наказана и прощена.