Читать книгу "Тень предков - Александр Казанков"

А вот боярыч вырвался из рук «Ильи Муромца» да как подскочит к Святославу. Романов с трудом успел увернуться от мощного удара в челюсть. Не ожидал он такой прыти от мальца, только благодаря хорошей реакции и ушел.

– Надо мной смеешься, пес! – рыкнул боярыч. Рыком боевого пса этот звук было назвать нельзя, но и писком мыши тоже. Скорее, боевой клич детеныша волкодава.

А вот следующий удар прилетел прямо в солнышко. Дыхание перехватило, и молодого парнишку согнуло в три погибели. Конечно, это был всего лишь удар ребенка, сильного, но ребенка, но зато как поставлен! Следующая серия сбила Святослава с ног, молодой человек упал на песок и скатился к реке. Мужики на лошадях заржали.

Романов с трудом приподнялся на локтях, поднял голову, и тут ему в лоб прилетел сапог. На мгновение Святослав потерял сознание. А потом его стошнило. Хорошо хоть ел он последний раз часов двенадцать назад, малина не в счет. Придя в себя, Святослав огляделся. На него никто не обращал внимания. «Илья Муромец» что-то объяснял белобрысому мальчонке, крысеныш что-то вякал из-за спины другого мужика, а сам Святослав валялся на песке у самой воды в собственной крови и блевотине. Герой, ничего не скажешь.

«Ну ты у меня сейчас получишь, сопля мелкая, и не таких ломал», – озлобился Романов. Он спокойно встал на колени, омыл водой лицо и, поднявшись, направился к бояричу. К боли он был привычен. Сколько раз ему ломали нос, выбивали зубы, а уж синяков и ссадин вообще не счесть. Вот и сейчас голова немного кружилась, глаз заплыл, но Святослав шел, чтобы дать сдачи. Парень развернулся к нему и засмеялся.

– Хорошо я тебя отделал, прям на пугало похож. Будешь в поле стоять, холоп, ворон отпугивать.

«Илья Муромец» положил свою могучую длань на плечо белобрысого парня и произнес:

– Негоже над слабыми и убогими издеваться, но проучил чужака славно. И впредь никому спуску не давай.

И тут Святослав ударил. Красиво так, ногой по почкам. Парень даже успел прикрыться, только как-то неправильно. Такое чувство, что ему длины руки не хватило. Двоечку в голову тоже пропустил, а вот удар коленом пришелся в пустоту. Парень поймал ногу, провел подсечку, и Святослав, показав птичку, рухнул наземь. Противник навалился на него сверху, ударил правой, потом левой, ну и головой добавил. Святослав обмяк.

Боярыч добавил наглецу еще немного и поднялся с земли. Нос и губа разбиты, под глазом синяк. Хороший у чужака удар, ничего не скажешь, сразу видно, опыт. Илья Никитич подошел к подопечному и обнял его.

– Горжусь тобой! Вижу, не все потеряно, не успела из тебя мамка тряпку сделать, пока нас с отцом дома не было. Ничего, выпестую из тебя богатыря.

Боярыч улыбнулся побитой мордой, скосив заплывший глаз на чужака.

– А его в холопы возьму. Мой боевой трофей, побил я его честно, и неважно, кем он раньше был, я его в бою взял. Правда ведь, дядька Илья?

Богатырь поморщился, развел руками, мол, что делать. Вольного холопить без суда не по Правде, но здесь же степь, самый край земли Русской, так что, стало быть, побил врага, все его твое. Тоже по Правде.

– Бери!

И тут Святослав начал подниматься, неуклюже, с трудом, но с нескрываемым намерением поквитаться. Боярыч подскочил к нему, намереваясь добавить, и сразу отлетел. Чужак песок в глаза кинул, а потом еще в ухо дал. Правда, удар получился слабым, на одной воле на ногах держался. Боярыч очухался, наддал, и чужак снова упал. В этот раз чужака пинали долго и упорно. Да только не успел боярыч отойти от поверженного противника, как тот снова начал вставать.

– Бешеный, – вырвалось у крысеныша, – как пить дать, половец.

– Не мельтеши, – Илья Никитич ухватил за шиворот тиуна и оттащил за спину, чтоб не мешался.

Боярыч уже хотел добавить чужаку, но богатырь остановил:

– Хватит, негоже тебе с холопами биться. Он проиграл, вяжите его.

– Дядька Илья, так он же добавки просит. Потом мне в горло вцепится, если я ему сейчас не покажу, кто сильнее. Ты ж сам мне говорил спуску не давать.

Двое мужиков спрыгнули с коней и сноровисто скрутили Святослава. Как кулек, даже рукой не пошевелить. Один из них перебросил его поперек седла, да так что Романов снова ударился животом о седло и потерял сознание.

– Вцепится, обязательно вцепится. Да только сейчас ты его приручить не сможешь, не умеет он сдаваться, жизнь еще не научила. Убьешь только зазря. Понимаешь, Данилка, ты людей в бой потом водить будешь, а ими ой как не просто управлять. Воин не холоп и даже не смерд, служить будет только тому, кого выше себя считает, кому верность свою пообещает. И дело тут не только в силе. Есть в дружине твоего отца воины и побойчей, чем он сам, но дух в нем таков, что остальные ему противиться не могут и с радостью за него в сечу идут. У чужака дух сильный, побори его, пусть сам захочет тебе служить. Ты будущий вождь, научись не только кулаками махать.

Глава вторая. Дурной сон

…За окном завыла страшная метель. Окна закопченной избы заткнуты ставнями со шкурами, холодно зимой. Каждая капля тепла на счету. Пол деревянный, из нарубленных чурок. В углу печь без дымохода, топится по-черному. По избе разносится храп, могучий мужик спит на широких полатях, рядом крепко сбитая баба, за занавеской детишки, много, возятся как котята, всех и не счесть.

Святослав стоит у стола, и ему страшно. Темно в теплой горнице, а на улице мороз и вой, как тогда. Но слышит его только он, остальные спят. Боязно выходить за дверь, но коли себя не пересилишь, всю жизнь бояться будешь, и страх этот волю твою заберет. Святослав толкнул дверь, в сенях мелькнула тень, даже не тень, а сгусток тьмы, еще более черный, чем сама ночь. Парень остановился, помедлил секунду, сжал глаза посильней, а потом разжал. Стало светлее, привыкли глаза к черноте. Святослав перешагнул через порог и вошел в сени. Никого. Но вой! Страшный, дикий, похож на волчий, но не волчий. Теперь Романов знает, как воют волки, этот зверь был гораздо злее. В его вое читалась боль, которую может унять только боль другого человека. Убей, кричал он, убей. Я иду за тобой. Ты меня слышишь?.. Святослав помедлил секунду и вышел во двор. Ледяной ветер ударил прямо в лицо. Холодные колючие хлопья мигом забили уши, забарабанили в грудь, прикрытую одной нательной рубахой. Святослав босыми ногами прошел по снегу. Во дворе было светло, на небе повисла полная луна, блики которой играли зловещими огоньками на голубоватых сугробах. В хлеву беспокойно заблеяли овцы, где-то рядом залаял пес. Святослав снял факел со стены, запалил огнивом, лежащим в сенях, и двинулся к воротам. Вой дворового пса сорвался на дикий визг и затих. Мальчик остановился. Пес молчал. С улицы послышался всхлип. Романов прислушался, еще всхлип. Кто-то плачет, тихо, горестно. Девочка, точно. Святослав поднимает засов, и дверь распахивается настежь, выбитая порывом ветра. Святослав отскочил назад, выставил вперед факел, огонь рассеял тьму. Но на место плачу пришел смех, ехидный, злой. Так смеются гиены, когда загоняют дичь. Сердце упало куда-то вниз. Романов хотел бежать, укрыться под лавкой дядьки Никифора, но не мог, страх сковал. Ни рукой пошевелить, ни вздохнуть, только чувство, что что-то надвигается из тьмы и смеется. Святослав сжал факел посильней и, прикусив губу, пересилил себя, шагнул вперед. И выкрикнул: