Читать книгу "Бич Божий - Уильям Дитрих"

Равенна, 449 г. н. э.

— Моя сестра — распутная женщина, епископ. Она взбалмошна, глупа, и мы должны спасти её от самой себя, — изрёк император Западной Римской империи.

Его звали Валентинианом III, и его характер наглядно свидетельствовал о вырождении династии. Обладавший весьма заурядным умом, он не выказывал ни боевой отваги, ни интереса к управлению огромной империей. Валентиниан предпочитал проводить время в праздности, любил спорт и всевозможные развлечения. Иногда он приглашал к себе чародеев, прорицателей и куртизанок или же соблазнял жён сенаторов, радуясь, что смог наставить рога их мужьям. Он и сам понимал, что его способности не идут ни в какое сравнение с талантами предков, и это тайное осознание собственной «второсортности» пробуждало в нём обиду и страх. Ему вечно казалось, что злобные и завистливые мужчины и женщины постоянно пытаются опутать его сетями заговора.

Неудивительно, что и сегодня он привёл прелата как свидетеля предстоящей расправы, поскольку нуждался в одобрении со стороны церкви. Мнительный Валентиниан всегда полагался на мнения других людей, для того чтобы поверить в себя.

Император принялся убеждать епископа, доказывая, что его родной сестре Гонории необходимо понять следующее: она не найдёт защитников ни среди мирян, ни в церкви. Да и кто станет её защищать, если она спуталась со слугой, точно кухонная шлюха? Какой сюрприз для всех врагов империи, просто бесценный подарок!

— Я спасаю мою сестру от суда, которому она как изменница подверглась бы в нашем, земном, мире, а также от вечного проклятия в ином, загробном.

— Любое заблудшее дитя можно спасти, цезарь, — заверил его епископ Мило.

Он согласился участвовать в этом балагане, потому что нуждался в деньгах для строительства нового собора в Равенне. Впрочем, в деньгах нуждался не только епископ, но и его покровительница — коварная Галла Плацидия, мать императора и взбалмошной принцессы. Оба полагали, что выстроенная церковь поможет им вознестись на небеса. Безрассудство дочери смутило Плацидию и перепугало Валентиниана, поэтому последний был готов щедро вознаградить церковь за поддержку средствами из государственной казны. Епископ всегда считал, что пути Господни таинственны и неисповедимы. Плацидия же просто утверждала, что её и Божьи желания едины.

Все были уверены в том, что император находится в далёком, приходящем в упадок Риме, проводит совещания с сенаторами, принимает послов, ездит на охоту и уделяет время общественной деятельности. Однако вместо этого он без устали скакал четыре ночи в сопровождении дюжины солдат, специально отобранных управляющим двором Гераклием в Равенну. Никто, кроме них, не знал о его возвращении. Планы Гонории нужно было пресечь в корне и нанести ей упреждающий удар. Шпионы Гераклия донесли, что сестра императора не просто спала со слугой из её дворца — бесшабашным глупцом по имени Евгений, но и подстрекала его убить своего брата и захватить власть! Соответствуют ли эти сведения истине? Не секрет, что Гонория считала брата человеком праздным и недалёким. Она полагала, что сумеет стать лучшей правительницей, руководя империей в традициях их энергичной матери. А теперь, продолжали наушники, она решила посадить своего любовника на трон, чтобы сделаться императрицей. Конечно, это были слухи, но в них явно была доля правды. Тщеславная Гонория никогда не любила родного брата. Если Валентиниану удастся застать её в постели у любовником, он докажет её аморальность, а быть может, и готовность к измене. В любом случае, у него возникнет предлог поскорее выдать её замуж и избавиться от «паршивой овцы».

Император прощал себе многочисленные любовные похождения. Он считал, что имел на них право, а Гонория — нет, поэтому он, не кривя душой, обвинял её в распутстве. Как-никак он был мужчиной, а она женщиной, и, соответственно, её любовь к плотским удовольствиям была большим грехом перед Богом и людьми.

Свита Валентиниана уже миновала горный хребет Италии и под покровом ночи приблизилась к дворцам Равенны. Утомлённые долгим переходом кони тяжело ступали по мощённой камнем дороге, ведущей к этому сказочному убежищу, расположенному среди болот. Способная без труда отразить натиск варваров, новая столица будто бы разлучилась с землёй и всё-таки не оказалась в море, словно остров, чем всегда поражала воображение Валентиниана. Равенна была одинаково далека и от фабричных сооружений, и от сельских полей, а обосновавшаяся в ней имперская бюрократия плохо представляла себе реальный мир. Воды в столице были такими мелкими, а грязь такой непроходимой, что остроумный Аполлинарий утверждал, будто в ней не действуют законы природы: «Стены лежат, а воды стоят, башни плывут, а суда не двигаются с места». Единственным преимуществом нового города являлась его условная безопасность, а в сегодняшнем мире это немало значило. Предательство было в порядке вещей.

Валентиниан знал, что великие властители всегда рисковали своей жизнью. Сам Юлий Цезарь был убит почти пять столетий назад. С тех пор многих, очень многих императоров — всех их невозможно было запомнить — ждал страшный конец: Клавдия[8] отравили, Нерон и Отон покончили с собой, Каракалла[9], убив родного брата, в свою очередь оказался убит, сводных братьев и племянников Константина уничтожили, Грациана убили, Валентиниана II[10] нашли повесившимся при загадочных обстоятельствах. Императоры умирали на поле боя, от болезней, во время шумных оргий и даже от испарений свежих слоёв штукатурки, но большинство из них стали жертвами заговоров близких родственников. Будет странно — да что там, просто поразительно, — если сестра не составила против него заговор. Император был более чем готов услышать нашёптывания своего управляющего о подробностях этого заговора, потому что не рассчитывал на какой-либо иной поворот событий с тех пор, как его — пятилетнего мальчика — облачили в пурпур и вознесли к вершинам власти. Он благополучно дожил до своих теперешних тридцати лет из-за присущей ему осторожности, вечной подозрительности и неизбежной жестокости. Поистине, император должен нанести удар, а иначе удар нанесут ему самому. Придворные астрологи подтверждали эти опасения, их прогнозы удовлетворяли его, и он не скупился на вознаграждения.