Читать книгу "В глубине ноября - Туве Марика Янссон"

Хемуль не любил одеваться и раздеваться, от этого ему начинало казаться, что дни проходят, не принося с собой ничего значимого. И всё же он не прекращал с утра до вечера организовывать, контролировать и устанавливать правила! Все вокруг жили как попало, без правил, без планов, и всюду, куда ни глянь, обнаруживалось что-нибудь нуждающееся в исправлении, и Хемуль не щадя живота бросался учить остальных, как поступить правильно.

«Как будто даже не хотят, чтобы получилось хорошо», — мрачно раздумывал Хемуль, чистя зубы. Он взглянул на фотографию — он и его парусная лодка во время спуска на воду. Фото было отличное, но Хемуль сделался ещё мрачнее.

«Надо мне всё же научиться ходить под парусом, — подумал Хемуль. — Но у меня совершенно нет времени…»

Внезапно Хемуль осознал, что ничего, в общем-то, не делает, кроме как передвигает вещи с места на место или даёт указания, куда их передвинуть, и в этот момент истины он задумался: а что случится, если просто оставить всё как есть?

— Да ничего, наверное, не случится, обо всём позаботится кто-нибудь другой, — сказал Хемуль сам себе, ставя зубную щетку в стакан. Он удивился и даже немного испугался того, что сказал, по спине пробежал холодок, точь-в-точь как под Новый год, когда часы бьют двенадцать. А спустя мгновение он подумал: «Но тогда мне придётся ходить под парусом…» Хемулю вдруг стало очень нехорошо, и он поспешил прилечь.

«Ничего не понимаю, — подумал бедняга Хемуль. — Что это я такое сказал? Есть вещи, о которых вообще не стоит думать. Не стоит придумывать лишнего».

Он отчаянно пытался представить хоть что-нибудь, что прогонит его утреннюю меланхолию, он искал, искал, и постепенно ему на ум пришло одно далёкое и приятное летнее воспоминание. Хемуль вспомнил Муми-долину. Он был там когда-то давным-давно, но один момент запомнил очень хорошо: комнату для гостей с южной стороны дома и как приятно там было просыпаться по утрам. Окно открыто, лёгкий ветерок покачивает белую занавеску, оконная створка тихонько постукивает на ветру… По потолку разгуливает муха. И никуда не нужно спешить. На веранде ждёт кофе, все дела сделаны, всё так просто и улаживается само собой.

Там ещё было какое-то семейство, но его Хемуль помнил не особенно отчётливо, семейство хлопотало туда-сюда по своим делам, дружески-неопределённо — семейство, да и всё. Муми-папу Хемуль помнил чуть лучше, чем остальных, папу и его лодку. И мостки. Но больше всего ему помнилось, каково это — с радостью просыпаться по утрам.

Хемуль поднялся с кровати, взял зубную щётку и сунул её в карман. Вся хворь улетучилась, он чувствовал себя совершенно новым хемулем.

Никто не видел, как Хемуль пустился в путь, без чемодана, без зонтика, не попрощавшись ни с кем из соседей.

Хемуль не имел привычки к прогулкам по пересечённой местности. Несколько раз он сбивался с пути, но это его не обеспокоило и не расстроило.

«Никогда раньше я не терялся, — подумал он весело. — Никогда не промокал насквозь!»

Хемуль замахал руками и почувствовал себя парнем из песни, в одиночестве бредущим под дождём за тысячу миль от дома, диким и свободным.

Хемуль был в прекрасном настроении! И скоро можно будет выпить горячего кофе на веранде.

Примерно за километр с востока от долины Хемуль спустился к реке. Он задумчиво посмотрел на тёмную бегущую воду и пришёл к мысли, что жизнь похожа на реку. Кто-то плывёт по ней медленно, кто-то быстро, а кто-то и вовсе переворачивается. «Надо рассказать об этом Муми-папе, — серьёзно подумал Хемуль. — Мне кажется, это совершенно новая мысль. Подумать только, как легко сегодня приходят мысли и каким всё стало простым. Стоило только выйти за дверь — и дело в шляпе! Может, я ещё спущу лодку на воду и отправлюсь в моря. Пожму руку штурвалу… Пожму руку штурвалу», — повторил Хемуль и почувствовал себя до боли счастливым. Он затянул ремень на круглом брюшке и пошёл дальше вдоль русла реки.

Когда Хемуль добрался до места, долина оказалась подёрнута серой завесой дождя. Он прошёл прямо в сад и недоумённо остановился. Что-то было не так. Всё как раньше, и всё-таки не совсем. Сухой лист слетел с дерева и прилип к носу.

— Вот глупо-то! — воскликнул Хемуль. — Сейчас ведь не лето, а? Сейчас осень.

Отчего-то Муми-долина всё время представлялась ему летней.

Он подошёл поближе к дому, остановился у веранды и попробовал спеть йодлем. Йодль не получился. Тогда он крикнул:

— Хей-хо! Ставьте чайник!

Ничего не произошло. Хемуль снова крикнул и ещё подождал.

«Дай-ка я их разыграю», — решил Хемуль. Он поднял воротник, натянул на глаза шляпу, возле бочки с водой нашёл грабли и угрожающе воздел их над головой. Потом он взревел:

— Именем закона, откройте!

Хемуль ждал, тихо трясясь от смеха. Дом молчал. Дождь усилился, он поливал и поливал Хемуля, и во всей долине не слышно было ничего, кроме шума дождя.

6

Хомса Киль не заблудился, хотя никогда раньше не бывал в Муми-долине. Путь был неблизкий, а ноги у хомсы коротенькие. Повсюду попадались глубокие лужи, болота и большие деревья, поваленные старостью или бурей. На вздымающихся в воздух корнях громоздились комья земли, а под ними блестели чёрные озерца. Хомса обходил их подальше, обходил все болота до единого и каждую ямку с водой, но ни разу не сбился с пути. Он был счастлив оттого, что знал, чего хочет. И пахло в лесу хорошо, даже лучше, чем у Хемуля в лодке.

От самого Хемуля пахло старыми бумагами и беспокойством. Это Хомса помнил. Хемуль как-то приходил постоять возле лодки; он вздохнул и слегка приподнял брезент, а потом ушёл своей дорогой.

Дождь перестал, но на лес опустился туман, было очень красиво, туман густел там, где холмы спускались в Муми-долину, и лужицы понемногу превращались в ручейки, а ручейков становилось всё больше и больше. Хомса шёл среди сотен ручейков и водопадов, которые бежали туда же, куда и он.

Долина была уже рядом — вот он и дошёл. Он узнавал берёзы — стволы были белее, чем в других долинах. Всё светлое было светлее, а тёмное темней. Хомса Киль старался идти как можно тише и очень-очень медленно. Он прислушивался. В долине кто-то колол дрова. Значит, папа заготавливает дрова на зиму. Хомса пошёл ещё тише, лапы едва касались мха. Перед ним открылась река, и вот они — мост и дорога.