Читать книгу "Старт Страны Советов. Революция. Октябрь 1917 - март 1918 - Александр Шубин"

Вроде бы на стороне ВРК было более 20 тыс. бойцов, из которых 5–6 тыс. красногвардейцев (потом их число увеличилось до 10–12 тыс.).[28] Но красногвардейцы были идейно мотивированы, в отличие от большинства солдат, поддерживавших большевистскую программу прекращения войны, и не очень-то желали ввязываться в войну гражданскую. Большинство солдат не имели оружия. Да и Красную гвардию нужно было вооружить. Важным преимуществом ВРК было то, что гарнизон Кремля поддержал Совет. В Кремль были введены дополнительные большевистские силы во главе с Е. Ярославским, началась передача в районы оружия из кремлевского арсенала.

Против ВРК готовы были сражаться юнкера Александровского и Алексеевского училищ, к которым присоединились антибольшевистски настроенные студенты и другая молодежь, офицеры и казаки – общей численностью около 15 тыс. человек.[29]

Противники Советов занимали центральную часть города, примыкавшую к Кремлю, – городскую думу, гостиницу «Метрополь», Александровское училище на Знаменке, Арбатскую площадь и примыкавшую к ней часть Садового кольца, включая Никитские ворота и градоначальство на Тверском бульваре. Очаги «партии порядка» находились в Хамовническо-Дорогомиловском районе (5-я школа прапорщиков), Басманном районе (Алексеевское училище), Рогожском районе, вокруг Крутицких казарм.

ВРК базировался в здании Совета (прежде – резиденции губернатора) на Тверской. Противник угрожал Совету со стороны как Гордумы, так и Тверского бульвара.

26 октября между ВРК и КОБ шли переговоры, в которых участвовал и председатель рабочего Совета Ногин, вернувшийся в Москву уже как нарком внутренних дел. Рябцев сказал Ногину, «что он не относится враждебно к Военно-революционному комитету и не желает идти против воли демократии… Рябцев объяснил, что под волей демократии он подразумевает решения, вынесенные социал-демократами, большевиками и меньшевиками, социалистами-революционерами и партией трудовиков».[30] В результате переговоров большевики вывели из Кремля отряд Ярославского, который не относился к гарнизону крепости, а Рябцев согласился не ставить караулы юнкеров внутри Кремля.[31]

Но стороны готовились к столкновению. В Александровском училище под руководством начальника штаба Московского военного округа К. Дорофеева шло формирование офицерских отрядов, на окраинах вооружалась Красная гвардия.

27 октября из Замоскворечья в сторону здания Совета шел отряд «двинцев» числом 869 солдат. «Двинцами» они назывались потому, что раньше служили на Северном фронте, там за различные провинности были арестованы и сидели в заключении в Двинске. Оттуда их перевели в Бутырку и здесь освободили после провала выступления генерала Л. Корнилова. Теперь «двинцы» были готовы сражаться за Советскую власть, потому что победа «партии порядка» не сулила им ничего хорошего. «Двинцы» были пропущены юнкерами из Замоскворечья через Москворецкий мост, но не нашли ничего лучшего, чем двигаться прямо на политический центр противника – здание Гордумы. В районе Красной площади они столкнулись с патрулями юнкеров. Начавшийся бой стоил жизни 70 «двинцам» во главе с командиром Е. Сапуновым.

В советской историографии было принято сообщать о том, что вероломный Рябцев 26 октября «хитрил, изворачивался», а вечером 27 октября «показал свои истинные намерения» и ни с того ни с сего предъявил ультиматум с требованием распустить ВРК и Красную гвардию. И лишь затем речь шла о бое с «двинцами» на Красной площади.[32] Получалось, что вооруженная борьба началась по инициативе Рябцева. Член исполкома Моссовета и ВРК Г. Усиевич рассказывал по окончании событий, что уже после столкновения юнкеров с «двинцами» поступила информация: «Рябцев объявляет на военном положении Москву и предъявляет нам ультиматум сдаться в течение 15 минут»,[33] то есть эти действия Рябцева стали ответом на атаку «двинцев» и начало вооруженной борьбы.

27 октября меньшевики обвинили большинство ВРК в авантюризме и вышли из него, но не прекратили поисков путей к прекращению огня. Они считали, что ВРК надлежит реорганизовать: в него должны войти представители КОБ и решения должны подписываться всеми семью членами.[34] В то же время в ВРК обратились три представителя эсеров – левых и центра – с предложением радикально расширить ВРК за счет Совета крестьянских депутатов и организаций, входящих в КОБ. Эсеры были готовы признать такой ВРК «полновластным органом вплоть до создания центральной власти», желательно – однородного социалистического правительства. ВРК в принципе согласился с необходимостью собственного расширения и сотрудничества с левыми эсерами и центристами Партии социалистов-революционеров (ПСР), но при условии поддержки Петроградского Совета. Члены ВРК даже согласились, что эсеры не обязаны признать это публично, но ВРК все же должен поддержать восстание в Петрограде.[35] Затем представители большевиков, левых эсеров и меньшевиков отправились на гарнизонное собрание, чтобы там огласить новые мирные условия. Однако выяснилось, что с левыми не согласны правые социалисты. Ведь большевики требовали, чтобы за ними в любом случае осталось большинство в ВРК.[36] В разгар дискуссии на гарнизонном собрании стало известно, что Рябцев предъявил ВРК ультиматум о сдаче.

Рубикон был перейден, в городе развернулись бои. Юнкера расширили зону своего контроля, заняв Садовое кольцо от Крымского моста до Смоленской площади, а также Бородинский мост, позволявший обеспечить связь с Брянским (ныне Киевский) вокзалом – возможным направлением прибытия подкреплений в Москву. Силы ВРК перешли к обороне, укрываясь за баррикадами. Обсуждался вопрос об оставлении здания Моссовета на Скобелевской площади, оказавшегося в полуокружении.

Но это была «странная война». Никто не хотел умирать. Ведь политики вот-вот опять достигнут какого-то соглашения. М. Горький писал о боях в Москве: «Но все это не нарушало обычного течения жизни: шли учиться гимназисты и гимназистки, прогуливались обыватели, около магазинов стояли “хвосты”, праздно любопытствующие зрители десятками собирались на углах улиц, догадываясь, где стреляют». Солдаты «стреляют не очень охотно, как бы против воли своей исполняя революционную повинность – наделать как можно больше покойников…