Читать книгу "История Византийской империи. Эпоха смут - Федор Успенский"

Другая фема, образовавшаяся также еще до Ираклия, это фема Армениак. Военная организация этих фем постепенно выросла в VII в. под давлением обстоятельств, т. к. Анатолика и Армениак находились на постоянном военном положении вследствие возрастания могущества арабов и набегов их на Византию. Что касается европейских провинций, здесь прежде всего организовалась в фему Фракия, в которую вошли диоклетиановские провинции: Европа, Родоп, Фракия, Эмимонт, Скифия и Мизия. Хотя при Ираклии на Балканском полуострове произошли большие перемены вследствие ослабления аваров и установления мирных отношений со славянами, которым были уступлены на известных условиях занятые ими области, тем не менее стратиг фемы Фракии с подчиненными ему военными силами имел громадное значение, потому что на место аваров в VII в. начинает расти на Балканском полуострове сила и влияние болгарского хана. При полном развитии фемного устройства в империи насчитывалось 26 военных округов с одинаковым устройством.

Глава II

Завершение славянской иммиграции. Легенда о поселениях хорватов-сербов. Само. Общая схема древней истории славян

Как мы видели в одной из предыдущих глав, к царствованию Ираклия следует относить завершение иммиграции славян в империю, окончательное утверждение их на Балканском полуострове и первоначальные формы политической и гражданской организации их как в пределах Византийской империи, так и в ближайшем с ней соседстве. Самым выразительным свидетельством к характеристике политического положения дел в первой половине VII в. служит известие Исидора Севильского от 615 г.: «Славяне отняли у римлян Грецию, а персы — Сирию, Египет и многие другие области». В частности, что касается Балканского полуострова, здесь совершился ряд событий первостепенной важности, которыми на долгое время обусловлен был ход славянской истории и которые имеют настолько важное значение для истории Византии, что необходимо требуют себе видного места в изложении событий описываемой эпохи.

Оценивая главные источники для первоначальной истории славян, следует приходить к выводу, что известия Прокопия, Маврикия и автора сказаний о чудесах св. Димитрия не могут относиться к одному и тому же племени, т. е. что анты и славяне древних источников имели между собой существенное различие не только по месту жительства, но и по чертам быта. Весьма вероятно, что черты славян в описании Маврикия, указывающие на привычку жить в лесах и болотах, относятся к тем славянам, которые жили на северо-востоке; к ним же следует отнести и сентиментальное описание трех гусляров, приведенных в стан Маврикия, и того народа, из которого они происходили. Здесь, конечно, мы имеем перед собой отголоски легенды и следы преданий, принесенных в Константинополь служилыми людьми славянского происхождения, поступившими на службу или к византийским военным людям, или к правительству в качестве наемной дружины, или федератов. Это рассказы об отдаленных славянах, с которыми Византия едва ли приходила в непосредственные сношения. Независимо от подобных легенд, которые потом найдут себе место в сочинении Константина Порфирородного, византийская историография сохранила сведения, хотя и не так подробные и проверенные критикой, как бы то было желательно в настоящее время, но достаточно реальные и относящиеся именно к тем славянским племенам, с которыми византийскому правительству чаще всего приходилось иметь дело на Балканском полуострове. Наиболее удовлетворительными остаются наши сведения о тех племенах, которые образовали болгарский народ. Постановленный и географическими, и историческими условиями в такое положение, которое влекло его к югу и северо-востоку, болгарский народ естественно подчинился культурному влиянию Византии и с помощью завоевательного тюркского элемента развил в себе те начала, каких недоставало славянам: военное сословие, центральную власть хана и национальную Церковь.

Выше мы привели сказание о Кувере, которому следует приписывать большое значение. Но кто был Кувер и в каких событиях принимал он участие? Т. к. в сказании подразумевается первый удар, нанесенный аварскому могуществу славянами, то без колебания можно признать, что здесь идет речь о времени Ираклия и ближайшим образом о событиях, последовавших за осадой Константинополя в 626 г. Затем, хотя автор имеет смутное представление о последовательности событий и о центре, из которого исходило антиаварское движение, тем не менее он стоит на почве вполне реальных отношений, которые выясняются из других источников.

В истории патриарха Никифора (IX в.) находим следующее известие о тех же событиях: «В то же время поднял восстание против аварского кагана Куврат, двоюродный брат Орхана, властителя уногундуров, и, стеснив его народ, изгнал из своей страны. Он послал посольство к Ираклию и заключил с ним мир, который соблюдаем был с той и другой стороны до конца их жизни. Император послал ему дары и почтил достоинством патрикия»[15].

Отметим здесь три факта: 1) Куврат поднял восстание против кагана; 2) был в союзе с Ираклием; 3) получил от империи достоинство патрикия. Что касается странного термина уногундуры, то несколько ниже у того же автора находим объяснение, что здесь разумеются болгаре[16]. Следует думать, что Кувер сказаний о чудесах св. Димитрия и Куврат, или Коврат, патриарха Никифора есть одно и то же лицо, потому что роль, им приписываемая, вполне совпадает и по существу дела, и в хронологическом отношении. Некоторый свет на те же отношения и на то же лицо бросает новый памятник, именно хроника Иоанна, епископа Никиу (в Нижнем Египте), жившего в VII в. и пользовавшегося так же, как и автор занимающего нас сказания, утраченными для нас материалами[17]. Говоря о событиях, последовавших за смертью Ираклия, именно о внутренних смутах, вызванных вопросом о престолонаследии, епископ Иоанн вводит в изложение этих событий и Куврата, т. к. было мнение, что этот последний поддерживал партию вдовы Ираклия: «Куврат, князь гуннов и племянник Орхана, в юности был крещен и воспитан в Константинополе в недрах христианства и вырос в царском дворце. Он был соединен тесной дружбой с Ираклием I и после его смерти, как осыпанный его милостями, оказывал признательную преданность его детям и его супруге Мартине. В силу святого и животворящего крещения, им полученного, он побеждал всех варваров и язычников. Говорили, что он поддерживал права детей Ираклия и был против Константина. Вследствие этих слухов византийское войско и народ подняли восстание»[18].