Читать книгу "Час расплаты - Луиз Пенни"

Он не был стар, хотя и знал, что в их глазах выглядит старым, если не древним. Молодые мужчины и женщины видели в нем человека, которому вот-вот исполнится шестьдесят. При росте около шести футов он был скорее солидным, чем грузным; по крайней мере, так он говорил себе. Волосы его были скорее седыми, чем каштановыми, и слегка завивались над ушами. Иногда он носил усы, а иногда бороду, но сейчас был чисто выбрит, и каждый мог увидеть морщины на его лице, измученном заботами. Однако большинство морщин, если проследить их до истоков, вели к счастью. К тому выражению, которое появляется на лице, когда человек смеется или улыбается. Или когда он тихо сидит и наслаждается прекрасным днем.

Но иные из этих морщин вели в другие места. В места дикие, глухие. Где происходили страшные вещи. Некоторые морщины на лице Гамаша вели в места бесчеловечные и безобразные. К ужасным сценам. К неописуемым деяниям.

И некоторые из них совершил он сам.

Морщины на его лице были параллелями и меридианами его жизни.

Молодые мужчины и женщины заметили бы также глубокий шрам на его виске. Этот шрам сказал бы им, насколько близок был к смерти Арман Гамаш. Но лучшие из них обратили бы внимание не на шрам, а на исцеление. И увидели бы в глубине его глаз, за шрамом, за болью, даже за счастьем нечто неожиданное.

Доброту.

И возможно, когда их лица покроются морщинами, на них тоже проявится доброта.

Вот что он искал в досье. На фотографиях.

Многие могут быть умными. Сообразительными. Любой поддается обучению.

Но далеко не все добры.

Арман Гамаш посмотрел в свой кабинет, на молодых людей, собравшихся там. Ждущих.

Он знал их лица, по крайней мере их фотографии. Он знал их биографии, по крайней мере в том объеме, в каком они решились рассказать о себе. Он знал об их обучении, их отметках, их интересах.

Среди этой толпы он заметил ее. Амелию. Она ждала вместе с остальными.

Его сердце екнуло, и он поднялся.

Амелия Шоке.

Он понял вдруг, почему так реагировал на нее. Почему оставил ее досье в бистро и почему вернулся за ним.

И почему она вызывала у него такие эмоции.

Он показал ее досье Рейн-Мари в надежде, что она даст ему разрешение, которого он ищет. Разрешение сделать то, что подсказывал ему разум. Отказать этой молодой женщине. Повернуться к ней спиной. Уйти, пока еще есть возможность.

И теперь он знал почему.

Анри похрапывал, роняя слюну на диван, в камине шелестел и потрескивал огонь, снег налипал на окна.

Вовсе не имя девушки вызывало у Гамаша столь сильную реакцию. Дело было в ее фамилии.

Шоке.

Фамилия необычная, хотя и не единственная в своем роде. Чаще она имеет форму Шокетт.

Гамаш прошел в свой кабинет, поднял с пола ее досье и открыл. Пробежал по безнадежно скупым строкам. Потом закрыл дрожащей рукой.

Он посмотрел на огонь, и у него мелькнула мысль бросить папку туда. Пусть сгорит в огне. Ведьма, приговоренная к сожжению.

Но вместо этого он спустился в подвал.

Там он отпер маленькую комнату, где хранились папки со всеми его старыми делами. В самом дальнем углу комнаты он открыл небольшую коробку.

И в ней нашел то, что искал.

Подтверждение.

Шоке.

Логика говорила ему, что он, возможно, ошибается. Да и какова вероятность? Но он сердцем чувствовал, что прав.

Тяжело ступая, Гамаш вернулся наверх, остановился у окна и долго смотрел, как падает снег.

Детишки в поспешно вытащенных из сундуков зимних комбинезонах, пахнущих кедром, носились друг за другом по деревенскому лугу и падали в мягкий снег. Обстреливали снежками всех, кто появлялся в поле их зрения. Лепили снеговика. Они визжали, кричали, смеялись.

Гамаш прошел в кабинет и следующий час провел в разысканиях. И когда Рейн-Мари вернулась из бистро, он встретил ее с большим стаканом скотча и новостью.

Ему нужно попасть на Гаспé.

– На Гаспе? – переспросила она, чтобы убедиться, что услышала правильно.

Меньше всего ожидала она этого. В ванную. В магазин. Ну, в Монреаль на встречу с кем-нибудь. Но на полуостров Гаспе? В сотнях миль отсюда, там, где край Квебека омывается соленой водой.

– Ты хочешь его увидеть?

Гамаш кивнул, и Рейн-Мари сказала:

– Тогда я еду с тобой.

Он вернулся в свой кабинет. Глядя в окно, он наблюдал за тем, как выбившиеся из сил дети один за другим падали на спину в снег и двигали руками и ногами вверх-вниз, делая ангелов.

Потом они встали и поплелись домой, поеживаясь, когда тающий снег проникал им за шиворот тонкой холодной струйкой. Он налип на варежки, на шапочки с помпонами. Лица у них раскраснелись, носы рассопливились.

Их ангелы остались лежать на снегу.

А Арман в своем кабинете, глубоко вздохнув, дрожащей рукой изменил точку на ярлычке папки Амелии. С красной на зеленую.

Глава вторая

Мишель Бребёф издалека увидел машину, приближающуюся по горной дороге. Поначалу он смотрел на нее в телескоп, а потом – невооруженным глазом. Ничто не закрывало ему обзор. Ни деревья, ни дома.

Ветер сорвал с земли все, оставил только ее суть. Немного жесткой травы и скальную породу. Словно шлифованный драгоценный камень. Даже летом здесь было небогато на туристов и временных жителей, которые приезжали полюбоваться суровой красотой этих мест и уезжали до первого снега. И лишь немногие ценители северного величия Гаспе проводили здесь всю оставшуюся часть года.

Они цеплялись за полуостров, потому что не хотели уезжать или им было некуда ехать.

Мишель Бребёф принадлежал к последним.

Машина сбросила скорость, а затем, к его удивлению, остановилась у начала подъездной дорожки к его дому, вырулив на мягкую обочину провинциального шоссе.

Да, от его дома открывался особенно захватывающий вид на утес Персé в заливе, но для фотографирования можно было выбрать места и получше.

Бребёф схватил с подоконника бинокль и навел на машину. Она была взята напрокат, о чем говорили номера. В машине сидели двое. Мужчина и женщина. Белые. Средних лет, вероятно за пятьдесят.

Состоятельные, но не выставляющие это напоказ.

Он не видел их лиц, но быстро, интуитивно сделал эти выводы по выбору машины и одежды.

Мужчина, сидящий за рулем, повернулся и сказал что-то женщине рядом с ним.

И Мишель Бребёф медленно опустил бинокль и уставился на море.

Снег, выпавший в Центральном Квебеке, днем ранее пришел на полуостров Гаспе в виде сильного дождя. Такого обильного, какие часто бывают на побережье в ноябре. Если бы можно было как-то воплотить печаль, то она бы выглядела как ноябрьский шторм.