Читать книгу "Загадка утраченной святыни - Александр Аннин"

Кроме того, в квартире Чайкина были найдены плавильная лампа, роговые весы и черновик телеграммы следующего содержания: «Город Обоянь, Долженская волость, Ананий Комов, выезжай немедленно в Казань. Федор».

8(21) июля, Комова разыскали в Курской губернии и арестовали. Это был известный карточный шулер и вор-карманник. Арест произошел в день празднования «летней» Казанской иконы Божией Матери… Мистика? Совпадение? Возможно…

Но вскоре свершилось куда более грандиозное, знаменательное для России событие. Через месяц после утраты Казанской иконы – покровительницы Дома Романовых! – так вот, 30 июля 1904 года у царственной четы наконец-то родился наследник престола царевич Алексей.

«Когда я буду царем, – скажет он через несколько лет своему наставнику, – в России не будет бедных и несчастных». Жизнь судила иначе… В 1918-м не станет самого царевича, а следствие по делу об убиении царской семьи проведет все тот же граф Соколов, что разыскивал когда-то их родовую икону…

Странно и как-то обреченно переплетаются между собою даты тех далеких, судьбоносных для России событий…

Адвокату не подавали руки

С 25 по 29 ноября 1904 года (в дни решающего штурма японцами Порт-Артура!) в Казанском окружном суде состоялось слушание дела о похищении церковных ценностей из Благовещенского собора женского Богородицкого монастыря. Было определено проводить заседания суда с 10 до 24 часов (!).

Из судебного отчета: «По материалам следствия были допрошены и привлечены к ответственности шесть человек: крестьянин села Жеребца Жеребцовской волости Александровского уезда, Екатеринославской губернии, профессиональный похититель икон Варфоломей Андреевич Стоян, он же Федор Иванович Чайкин, 28 лет; крестьянин села Долженкова Долженковской волости Обоянского уезда Курской губернии, карманный вор Ананий Тарасович Комов, 30 лет; мещанин г. Казани, монастырский караульщик Федор Захаров, 69 лет; запасной младший унтер-офицер из казанских цеховых, ювелир Николай Семенович Максимов, 31 года; мещанка г. Мариуполя Екатеринославской губернии, сожительница Стояна-Чайкина Прасковья Константиновна Кучерова, 25 лет; мещанка г. Ногайска Таврической губернии Елена Ивановна Шиллинг, 49 лет». Обе женщины обвинялись только в сокрытии преступления.

В ходе судебного процесса виновность Стояна-Чайкина и Комова в похищении ценностей из собора была признана доказанной. Вместе с тем, присяжные не нашли веских аргументов в пользу участия в преступлении ювелира Максимова. Суд признал его виновным лишь в укрывательстве и сбыте краденного. Присяжные сочли неубедительными данные в пользу виновности церковного сторожа Захарова. Это явилось следствием блестящей речи его адвоката Лаврского, а также благодаря заслугам Захарова (полувековой давности) в Крымскую войну.

В деле о похищении иконы (точнее – двух икон) прямо-таки зияли дыры неясностей. Например, не удалось дознаться, кто из преступников прятался в соборе после вечернего богослужения и открыл внутреннюю дверь. Осталось невыясненным и то, куда злоумышленники спрятали бриллианты с похищенных икон (более тысячи штук разной каратности). Во время поисков бриллианты не нашли. Высказывались на суде и сомнения в факте уничтожения преступниками похищенных чудотворных икон.

Так кто же такой был Федор Чайкин, организатор и руководитель святотатства, чье имя гремело на всю империю?

У Варфоломея Стояна было несколько паспортов на различные фамилии, в том числе и на Федора Чайкина, по которому он и проживал в Казани. Поэтому судебный процесс по определению газетчиков остался в истории как «Дело Чайкина». Это был не только профессиональный похититель икон, но, несмотря на свои молодые годы, и закоренелый бандит (на допросах уточнял, что он, дескать, не бандит, а социал-демократ, и кражу совершил из идеологических, антирелигиозных побуждений. Н-да, ничего в этом мире не меняется: подобно Чайкину, нынешние расхитители народного достояния, международные аферисты, то и тело стремятся придать судебному процессу над ними политическую окраску. Да вот только тогда, в 1904-м, этот фокус еще не проходил – выражаясь современным языком, «не прокатывал»).

Из биографии Чайкина: в Ростове-на-Дону он выстрелил из револьвера в городового, при задержании бежал; совершил кражу драгоценностей из Ярославского мужского монастыря, а также из церкви в Туле; в 1902 году бежал из Златоустовской тюрьмы, где отбывал наказание за кражу денег в единоверческой церкви. И это только небольшая часть его антицерковных преступлений.

На суде преступники юлили, переваливали вину друг на друга, нарочито путались в показаниях. Но… И Стоян-Чайкин, и другие обвиняемые то ли из страха перед Божией карой, то ли по каким-то иным соображениям упорно хранили молчание о самих иконах. Они не подтвердили свои прежние показания о сожжении образов Спаса и Богородицы Казанской.

«Спрошенная как при дознании, так и на следствии, проживавшая в одной квартире с Кучеровой дочь ее Евгения (ей в ту пору было 9 лет) показала: «Накануне Петрова дня, поздно вечером, Чайкин ушел из дома вместе с Ананием Комовым, приехавшим за несколько дней перед тем в Казань, причем каждый из них взял с собою шпалеру (револьвер); а после того, проснувшись на рассвете, она увидела, что Чайкин рубит «секачом» (большим ножом) икону Спасителя, а Комов топором – икону Казанской Божией Матери. Разрубленные иконы были положены в железную печь, после чего бабушка (Елена Шиллинг) зажгла иконы… она видела, как Чайкин и Комов резали похищенные золотые ризы ножницами, а мать ее срезала жемчуг…».

Девочка также рассказала, что за несколько дней до этого они вместе с Комовым ходили в город, где повстречали сторожа монастыря Захарова и по-дружески поздоровались с ним.

Сам Чайкин, чтобы перевалить вину на Максимова, свидетельствовал, «что вечером 28 июня он был дома, лег спать часов в 8–9 и ночью никуда не ходил; на второй или третий день после Петрова дня он купил за 750 рублей у Максимова, пришедшего к нему на квартиру, две ризы с икон Спасителя и Казанской Божией Матери, зная, что они похищены в Казанском монастыре; ризы были куплены изрезанными, и он скрыл их в печи, а камни и жемчуг спрятал в ножку стола…».

Максимов же утверждал: «После кражи из монастыря Чайкин на мои вопросы о судьбе икон сказал: «Я порубил, побросал в печку, мать (тещу) заставил сжечь; она жгла и плакала – мамаша у нас плаксивая». Как показало следствие, тогда же Максимов по просьбе Чайкина продемонстрировал, как расплавляется золото, и получил от него жемчуг, который Максимов и продал 2 июля.

В железной печи на квартире Чайкина были найдены не только обгорелые жемчужины, кусочки слюды, гвоздики и петельки с риз, но и загрунтовка с позолотой, и обугленные дощечки, что формально доказывает уничтожение не только риз и окладов, но и самих икон.

Прослышав об этих показаниях, люди говорили так: из пепелища даровал Господь святой образ Своей Пречистой Матери, и вот по грехам нашим в пепел вновь обратилась чудотворная икона. Причем практически на том же месте!

… Еще до суда никто из адвокатов не брался, то есть просто не желал защищать Чайкина, хотя это и сулило известность, карьерные выгоды. Принудительным порядком, в качестве бесплатного государственного защитника Федора Чайкина был назначен 23-летний присяжный поверенный Георгий Тельберг. Как он вспоминал после первой встречи с подзащитным, «у нехристя был огненный взгляд, который производил впечатление силы и энергии – прямо Пугачев, такой не дрогнет посягнуть на святыню».