Читать книгу "Самый громкий процесс нашей эры. Приговор, который изменил мир - Сергей Лукацкий"

«И когда вошел Он в Иерусалим, весь город пришел в движение» (Мф., 21: 10). Толпы народа восторженно встречали Иисуса: «Многие же постилали одежды свои по дороге; а другие резали ветви с дерев и постилали по дороге. И предшествовавшие и сопровождавшие восклицали: осанна! Благословен Грядущий во имя Господне!

Благословенно грядущее во имя Господа царство отца нашего Давида! Осанна в вышних!» (Мк., 11: 8-10; Мф., 21: 8-9). Тутявнаяаллюзия настих КнигиЦарств: «И сказал он: той то он сказал мне, говоря: «так говорит Господь: помазую тебя в царя над Израилем». И

поспешили они, и взяли каждый одежду свою, и подостлали ему на самых ступенях, и затрубили трубою, и сказали: воцарился Ииуй!» (4 Цар., 9: 12-13). Также как Иисуса, с пальмовыми ветвями, израильтяне встречали победы царей Хасмонеев над Антиохом IV Епифаном: «Поэтому они с жезлами, обвитыми плющом, и с цветущими ветвями и пальмами возносили хвалебные песни Тому, Который благопоспешил очистить место Свое» (2 Макк., 10: 7; а также 1 Макк., 13: 51). Так в Иерусалиме приветствуют земных царей Израиля, и Иисуса приветствуют не случайные прохожие и паломники, а Его сторонники, заранее нарезавшие пальмовые ветви, готовившиеся к встрече своего Царя! Изображение пальмы служило эмблемой свободной Иудеи на национальных монетах. Всем иудеям были знакомы религиозно-патриотические символы, сопровождавшие въезд Иисуса в Иерусалим: «Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной. Тогда истреблю колесницы у Ефрема и коней в Иерусалиме, и сокрушен будет бранный лук; и Он возвестит мир народам, и владычество Его будет от моря до моря и от реки до концов земли» (Зах., 9: 9-10). Въезд Иисуса в Иерусалим, в глазах зрителей, представлял собой инсценировку осуществившегося пророчества мессианской победы, которая раз и навсегда освободит Израиль от языческого плена.

Не станем иронизировать над ошибкой интерполятора Матфея, который, не поняв смысла еврейского поэтического параллелизма, приписал Иисусу цирковой номер с поездкой одновременно и на осле и на осленке, поскольку у Захарии описывается одно и то же действие, но различными способами. Атеистические публицисты очень любили обыгрывать эту неточность, но она не так важна, а важно, что Иисус въезжает в Иерусалим верхом - это есть нарочитая демонстрация царского права, нарушение традиции, согласно которой простой паломник должен был войти в город пешком. Акт торжественного въезда вызывал у зрителей очевидную аналогию, связывающую фигуру Иисуса с Соломоном, сыном Давида, который за тысячу лет до Него воссел на царского мула, перед своим провозглашением царем (3 Цар., 1: 32-40). Даже то, как Иисус получил осла, может отражать Его понимание своей роли: Он использует царское право на реквизицию. «Скажите ему так: он надобен Господу». (Лк., 19: 31). Хозяин животного не осмелился возражать «грядущему царю». Реакция иудейских толп однозначно революционна: «Благословен царь, грядущий во имя Господне!» (Лк., 19: 38). Иоанн передает ее, еще более конкретизируя титул: «Благословен грядущий во имя Господне, Царь Израилев!» (Ин., 12: 13). Царь! Согласно представлениям того времени, Мессия должен был объявить себя именно на праздник Пасхи. За этими возгласами, перекликающимися с псалмом 117, стоит вера народа в то, что въезжающий на осле в Иерусалим, «во имя Господне» - это и есть долгожданный давидический мессия, которому суждено стать царем и повелителем Израиля.

Римляне законодательно запрещали коллегии и публичные собрания, тем более столь массовые, по любым поводам, не говоря про политически окрашенные сборища и манифестации. Еще в древнейших законах «Двенадцати таблиц» «мятежное сборище» рассматривалось как государственное преступление, караемое смертной казнью. Это подтверждают Деяния, описывая похожую с евангельской ситуацию: «Ибо мы находимся в опасности - за происшедшее ныне быть обвиненными в возмущении, так как нет никакой причины, которою мы могли бы оправдать такое сборище. Сказав это, он распустил собрание» (Деян., 19: 40). А ведь иерусалимские толпы не просто собрались на праздник, они приветствуют своего Царя! Такое шествие было опасно провоцирующим, и это понимали окружающие: «И некоторые фарисеи из народа сказали: «Учитель! Запрети ученикам Твоим» (Лк., 19: 39). Умеренные силы в городе видели: «Весь мир идет за ним» (Ин., 12: 19). Реакция Иисусазаставляет обратить на себя внимание: «Сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют» (Лк., 19: 39-40). Он принимает царские почести и титул Машиаха! Он вступает в Иерусалим, как претендент на трон Давида, и принимает множественные приветствия, предназначенные лишь претендентам на трон. Иерусалимские толпы шумно и восторженно встречают популярного лидера прямо на глазах оккупантов! Это равносильно открытому бунту. Тем более что бунт в Иерусалиме на этот Песах (Пейсах) или непосредственно перед ним уже произошел! «Тогда был в узах некто, по имени Варавва, со своими сообщниками, которые во время мятежа сделали убийство» (Мк., 15: 6-15). «Варавва был посажен в темницу за произведенное в городе возмущение и убийство» (Лк., 23: 19). Вероятно, именно бунт заставил Пилата оставить резиденцию в Кесарии и прибыть в Иерусалим - это сотня километров пути. Сомнительно, что ежегодный, ординарный праздник Песах был сочтен серьезным поводом для неблизкой поездки. Пилат симпатий к иудаизму не питал (скорее наоборот) и частного интереса присутствовать на празднике не имел, значит, приехал по служебно- полицейской нужде. Возможно, он принимал во внимание то, что Песах - это праздник освобождения иудеев от ига, праздник национальной свободы, что несет в себе опасность очевидных революционных ассоциаций. Именно на Песах ожидался приход Машиаха! Любые публичные действия популярных лидеров в такие дни приковывали к себе пристальное внимание оккупантов.

Изгнание менял

Эпизод с изгнанием менял вызывает массу споров и вариантов объяснения, но его совершенно невозможно трактовать как проявление пацифизма. Это провокационный акт по отношению к властям, перед носом у римлян наблюдавших за площадью из крепости Антония. Любопытно, что во время инцидента, связанного с изгнанием торговцев и менял, работающих у Храма (а не в Храме!), храмовая стража, коей было вменено следить за порядком, не вмешалась и не применила свои полномочия, не пустила в ход дубинки, которыми обладала. А ведь Храм - это и военная крепость, и национальная сокровищница, тут самовольничать не заведено! Может, стража признала Его как Машиаха - Первосвященника, имеющего право реформировать Храм, изгоняя коллаборационистов, его оскверняющих? Им были знакомы строки «Завещания 12 Патриархов»: «Тогда восставит Господь священника нового, коему все слова Господа откроются, и сам будет вершить он суд правды на земле множество дней. И взойдет на небесах звезда его» (Завещание Левия, 18). Действия Иисуса имеют прямые параллели с властными шагами Иуды Маккавея по очищению храма от осквернения (1 Макк., 4: 36­60; 2 Макк., 10: 1-8). А всю торговлю наверняка контролировала храмовая верхушка, тесно связанная с римскими оккупантами, уж очень был прибылен конвертационный бизнес, принимая во внимание разницу в цене золота и серебра в разных концах огромной Римской империи; да и жертвенные животные приносили немало денег. Деньги не любят шума, администрация Храма должна была это понимать и не допускать эксцессов. Хотя бизнесом занималась только узкая прослойка евреев, крупных купцов, обладавших большими капиталами, их, вопреки расхожему мнению, было мало. «Мы не коммерческий народ», - писал Иосиф Флавий.