Читать книгу "Покушение - Александр Беляев"

Гиммлер снял очки, что делал крайне редко, и, посмотрев на стекла, будто хотел прочитать на них дату, которую хотел знать фюрер, привычным жестом вернул очки на нос.

— Если придется начинать с нуля, меньше чем в полгода не уложимся, — ответил он.

Гитлер быстро пересчитал на пальцах последующие месяцы.

— Надо быстрее, — потребовал он.

— Мы сделаем все, что в человеческих возможностях, — ответил Гиммлер.

— И все же надо побыстрее, — повторил Гитлер. — Не жалейте ничего. Привлекайте лучших специалистов во всех областях. Используйте любые материалы, сколько надо денег, не отдыхайте! И все держите в строжайшей тайне. Конечный результат ваших усилий должны знать не более четырех-пяти человек. За малейшую утечку информации расстрел без суда. Таковы мои требования, мой верный Генрих.

— Я немедленно вылетаю в Берлин, — поднялся из-за стола Гиммлер.

— Сегодня же передайте мою просьбу и мой приказ Кальтенбруннеру. Объясните ему, что выполнение данной акции будет лучшей помощью его служб вермахту, — снова потребовал Гитлер. И, почувствовав, что Гиммлер ждет он него чего-то еще, добавил уже более мягким тоном: — Что касается официального приказа о вашем новом назначении, то о нем в Берлине узнают раньше, чем вы попадете туда. Желаю успеха!

Вот теперь аудиенцию можно было считать абсолютно законченной. Гиммлер в душе с облегчением вздохнул. Она не только прошла удачно, но еще и с большим выигрышем для него.

— Я никогда не забуду вашего истинно отцовского отношения ко мне, мой фюрер, — растроганно проговорил он. — И никогда не устану повторять, что моя жизнь всецело принадлежит вам.

Глава 2

Назначение на пост министра внутренних дел, а стало быть, и оказанное «верному Генриху» столь высокое доверие не вызвало у него ни малейшего угрызения совести. А основания для этого, надо прямо сказать, были весьма основательные. Еще в августе сорок второго года в своей полевой штаб-квартире в Житомире Гиммлер в деталях обсуждал с начальником VI управления РСХА бригаденфюрером Вальтером Шелленбергом вопрос возможного «компромиссного соглашения» с западными державами. Они тогда даже составили некоторые наметки соглашения, решив предложить западным державам уход вермахта из Северной Франции, Голландии и Бельгии и создание франко-германского экономического союза. При этом Австрию и Судеты они оставляли в составе рейха. Западную часть Польши намеревались превратить в свою постоянную колонию, пространство между Обью и Леной передать под управление Англии, а район между Леной, Камчаткой и Охотским морем отдать США. Естественно, все это делалось в строжайшем секрете за спиной обожаемого фюрера.

Но если о компромиссах с собственной совестью Гиммлер предпочитал не распространяться, то продемонстрировать свою исполнительность и преданность Гитлеру за счет других он никогда не упускал случая. Поэтому едва в его кабинет зашел Кальтенбруннер, Гиммлер ознакомил его с проектом приказа высшему руководителю войск СС и полиции на Украине группенфюреру Прюцману о разрушении Донбасса. «Дорогой Прюцман! — говорилось в нем. — Генерал пехоты Штапф имеет особые указания относительно Донецкой области. Немедленно свяжитесь с ним. Я возлагаю на Вас задачу всеми силами содействовать ему. Необходимо добиться того, чтобы при отходе из районов Украины не оставалось ни одного человека, ни одной головы скота, ни одного центнера зерна, ни одного рельса, чтобы не остались в сохранности ни один дом, ни одна шахта, которая не была бы выведена на долгие годы из строя; чтобы не осталось ни одного колодца, который бы не был отравлен. Противник должен найти действительно тотально сожженную и разрушенную страну. Немедленно обсудите эти вопросы со Штапфом и сделайте все, что в человеческих силах, для выполнения этого… Ваш Гиммлер».

Приказ был подписан седьмым числом сентября месяца. При всей изворотливости и подозрительности своего ума начальник РСХА не сразу сообразил, для чего же его шефу понадобилось писать эту реляцию, если Донбасс практически уже сдан русским? Если за последние шесть дней стремительного наступления Красной армии вермахт вынужден был оставить такие важнейшие промышленные центры Донбасса, как Дебальцево, Славянск, Артемовск, Горловка, Макеевка и, наконец, Сталино? И что уже теперь могут сделать по выполнению этого приказа и Прюцман, и Штапф, и все другие большие и маленькие чины и чиновники? Такого неприкрытого лицемерия Кальтенбруннеру не приходилось видеть уже давно. Но то, что он услышал от рейхсфюрера в следующий момент, озадачило его еще больше.

— Надеюсь, дорогой Эрнст, что вы возьмете под личный контроль выполнение этого приказа, — будто и слыхом не слыхав, что творится на фронте, сказал Гиммлер.

Кальтенбруннеру на какой-то момент даже показалось, что уж не шутит ли шеф. Но приказами такого плана ни в штабе рейхсфюрера, ни в РСХА не шутили. Тогда что это: какое-то очередное, не очень умное прощупывание?

— Не сомневайтесь, рейхсфюрер. Я сделаю все, что в моих силах, — не стал испытывать судьбу Кальтенбруннер. — Позвольте мне обратить ваше внимание лишь на то, что без войск вермахта нам будет трудно депортировать в глубь нашего тыла даже лагеря. Перегоняемые на запад десятки, сотни тысяч жителей, скот непременно надолго забьют все дороги, так необходимые вермахту для маневра и подвоза резервов, боеприпасов, продовольствия. Командование вермахта уже не раз выражало по этому поводу свое недовольство.

— Знаю, Эрнст, — согласился Гиммлер. — Знаю… Очевидно, для подлежащих насильственной эвакуации придется проделывать колонные пути. Возможно, следует предусмотреть еще какие-нибудь способы и меры…

— Но это еще не все, рейсхфюрер, — продолжал Кальтенбруннер. — Наступает пора массового сбора урожая на Украине. По данным рейхслейтеров и гебильдкомиссариатов, в этом году в восточных и западных районах Украины ожидается хороший урожай зерна, картофеля, свеклы, яблок. Но кто будет их убирать? Грузить? Отправлять в рейх? То, что население собирает для себя, мы успеваем отобрать и вывезти на запад. Но это лишь малая толика того, что мы можем получить и должны были бы получить, если бы вермахт крепче удерживал занятые им районы.

— Мне это тоже известно, Эрнст, — не стал оспаривать сложившуюся на фронте ситуацию Гиммлер. — Уже третий раз намечаются все новые и новые рубежи «Восточного вала». Хуже того, возможно, какое-то время вермахт и дальше будет терять свои позиции. Но я уверен, что это носит чисто временный характер. Во всяком случае, мы свои задачи будем выполнять безукоснительно. И эти, и ту особую, государственной важности, которую только что перед нами поставил фюрер.

Кальтенбруннер знал о встрече Гиммлера с Гитлером, знал, что Гиммлер был в «Вольфшанце». Одним из первых узнал от Бормана, что его шеф стал министром внутренних дел. Но уже тогда подумал, что не затем, чтобы объявить ему об этом назначении, фюрер вызывал его в свою ставку. «Особую, государственной важности, — повторил он мысленно характер предстоящей задачи. — Так что же требуется конкретно?»

— Мы должны уничтожить Верховное командование Красной армии, Эрнст, — продолжал Гиммлер. — Конечно, в первую очередь и как главный объект — Сталина. Не удастся покончить с ним, любого из его ближайших помощников. Но обязательно того, кто непосредственно работает в Москве…