Читать книгу "Закат и гибель Белого флота. 1918-1924 годы - Олег Гончаренко"

Дабы яснее понимать причины почти шестилетнего вооруженного противостояния в России в 1917–1923 годы, необходимо вспомнить еще раз, как начинался большевизм и какие формы принимал он с первых своих дней и недель.

Сразу же стоит задаться вопросом: а был ли абсолютно весь народ соучастником крушения империи? Едва ли, ибо еще в самом начале большевистского правления первой организованной реакцией населения стал поток «писем протеста», манифестации, забастовки на производстве, стихийное повстанческое движение в сельских местностях, да и, наконец, сам процесс формирования армии на добровольческих принципах, призванной восстановить справедливый порядок вещей, говорит о наличии в обществе здоровых сил. Участниками антибольшевистской борьбы двигала скорее «идея высшего подвига», выражавшаяся в изгнании самого духа коммунизма из пределов страны и проведение Учредительного собрания для определения исторического пути развития страны, и уже в последнюю очередь — желание вмешательства международного сообщества в русскую жизнь. Ведь при всей верности союзническому долгу в понимании западных союзников России возрождение ее былой экономической мощи скорее пугало, нежели вызывало желание помочь справиться с возникшими внутренними проблемами. Великобритания и Франция делали все, чтобы только не оказывать военную и финансовую помощь в объемах, которые бы позволили воюющей Добровольческой армии победить своего противника.

Впрочем, и в отсутствие надежных внешних союзников борцам с большевизмом не хватало единства в их собственных рядах. Вопросы будущего России, формы правления и даже текущие задачи стратегии и тактики порой превращали недавних единомышленников в непримиримых оппонентов. Утраченное в спорах и ошибочных действиях время привело белую армию на Юге к ситуации, в которой никакие, даже самые хорошо обученные, воинские части не могли уже противопоставить 5-миллионной Красной армии ничего, кроме отчаянной храбрости сопротивления обреченных.

На первый взгляд, невообразимая цифра могучей большевистской армии возникла не сразу, но и не на пустом месте. Для содержания любого вооруженного отряда, не говоря уже о регулярной армии, требуются средства. Чтобы армия существовала сколь бы то ни было долгое время, ведя победоносные боевые действия, подобная финансовая подпитка должна иметь весьма устойчивую форму. Разрушив государственное финансирование армии, большевики тем самым должны были бы загнать себя в тупик. Однако, к их счастью, финансирование первых отрядов Красной гвардии произошло на средства германского генерального штаба, щедро ассигнующего деньги на внутренний развал политической системы своего военного противника, что в свою очередь позволило большевикам умножить численность своей вооруженной силы. За два с небольшим месяца с ноября 1917 года отряды красногвардейцев числом в 10 000 человек выросли до армии в 350 000 уже к началу 1918 года. Денежное довольствие красногвардейцев было также соответствующим. В среднем наемные красногвардейцы получили в 10, а то и более раз, чем любой среднестатистический штаб-офицер Императорской армии.

Неудивительно, что за три года, при постоянно проводимых мобилизациях и привлечении в качестве наемных войск китайцев, венгров и представителей прибалтийских государств, рост Красной армии протекал невиданными темпами. Для того чтобы как-нибудь противостоять столь многочисленному противнику на главных направлениях борьбы, для белых было необходимо наличие у них основных составляющих военного успеха — техники, вооружений и главного из них — обученных военному делу кадров.

Здесь, однако, надобно заметить, что при всей скудности военных запасов и кадров духовная составляющая идеологии Белого движения почти сразу же оказалась сильнее большевистской пропаганды. Даже формальное свержение самодержавной власти в России не означало одномоментной капитуляции всех ее государственных институтов, включая ослабленную трехлетней войной армию. Именно она встала по первому зову на защиту порядка, однако на этот раз уже на «внутреннем фронте». В передовых отрядах сопротивления оказались не опытные фронтовики, а та часть российских вооруженных сил, в отношении которой мемуаристы нередко применяли собирательный образ — «военная молодежь». Она и устремилась удержать гибнущее на глазах государство от начавшегося распада, в круговороте которого все недавние ценности и святыни общества оказались, по существу отмененными чередой большевистских приказов.

В связи с этим нам кажется уместным вспомнить о том, что происходило в эти дни в Петрограде и Москве — двух крупнейших городах империи. С 27 октября по 3 ноября 1917 года Первопрестольная прожила неделю в грохоте артиллерийских и бомбометных разрывов и нескончаемой ружейной стрельбы. Это учащиеся городских юнкерских училищ, невзирая на отсутствие командиров, оказали первый организованный вооруженный отпор городской черни под водительством революционеров.

Обоснованно решив лишить армию возможности организоваться для сопротивления, большевики поспешили нанести удар по последним бастионам защиты государственности — военным учебным заведениям. Волна репрессий распространилась на все российские военные училища, еще сохранившиеся к тому времени. Обоснованность безнаказанного сокрушения учебных заведений в глазах граждан выглядела сомнительной, и для этого большевики замыслили придать погромам форму некоего общественного протеста. Свою подстрекательскую деятельность большевики прикрывали необходимостью борьбы с абстрактным образом «реакционных военных», которые что-то не приняли и не осознали ценности социалистических идеалов.

Подобная галиматья, как ни странно, порой возымела действие, ибо эйфория разразившейся свободы в массовом сознании зачастую была неотделимой от справедливых социальных учений, к носителям которых причисляли себя почти все большевики, и покушение на социалистов приравнивалось к покушению на все гражданские свободы в целом. К кампании травли армии и ее институтов большевиками привлекались «широкие народные массы», на поверку оказывавшиеся привлеченными возможностью легкой наживы обывателями и представителями городской черни. Несмотря на неравные силы, учащаяся военная молодежь достойно постояла за себя, оказав сопротивление «наэлектризованной» большевистскими провокаторами толпе и беснующимся городским низам.

В Москве, например, равно как и в Петрограде, юнкера не сдавали стен своих учебных заведений в течение нескольких дней. Сценарий нападений на училища повсеместно был один и тот же. Большевики собирали толпу, вели ее к воротам училищ, прорывались внутрь, если это было возможно, а там, пользуясь неготовностью юнкеров и кадетов без сомнений стрелять по согражданам, грабили казенное имущество и убивали сопротивлявшихся офицеров-воспитателей и самих учащихся. Делалось это порой из хулиганских побуждений.

Во время осады и беспорядков, бушевавших уже в стенах училищных зданий, начальство пыталось связаться со своим вышестоящим руководством, дабы выяснить свои полномочия и получить какие-нибудь распоряжения. Часто случалось, что по какой-то странной закономерности все высшее военное начальство отсутствовало, предоставляя директорам корпусов и начальникам юнкерских училищ действовать на свое усмотрение. Как вести себя, когда в учебном корпусе беснуется толпа, знали, увы, немногие… Случалось, правда, что если кого из начальников и «заставали врасплох» отчаянные звонки из подведомственных учебных заведений, то последние старались отделаться туманными фразами и ни к чему не обязывающими советами. Непредвиденный ход развития событий, — убийство подчиненных и учеников, грабеж училищного имущества — словно бы парализовал волю всех начальников петроградских военных училищ.