Читать книгу "Иов, или Комедия справедливости - Роберт Хайнлайн"

– Разумеется, сэр.

Я заметил, что это палуба D, и поднялся на один пролет, чтобы найти каюту С-109.

Однако в порядке было далеко не все. Моя фамилия не Грэхем.

2

Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.

Книга Екклесиаста, 1: 9

Благодарение Господу, на всех кораблях типовая система нумерации кают. Поэтому каюта С-109 находилась именно там, где и должна была находиться, – на палубе С, в начале ряда кают по правому борту, между С-107 и С-111. Я добрался до нее, не встретив никого из посторонних. Подергал дверную ручку – закрыто. Видно, мистер Грэхем прислушивался к советам судового казначея закрывать дверь на ключ, особенно во время стоянки в портах.

Ключ, подумал я мрачно, наверняка лежит в кармане штанов мистера Грэхема. А где же сам мистер Грэхем? Приготовился схватить меня при попытке залезть в его каюту? Или пытается открыть мою каюту, пока я пробую войти в его?

Имеется ничтожный, но все же не совсем нулевой шанс, что к чужому замку может подойти любой ключ. В моем кармане лежал ключ от каюты на теплоходе «Конунг Кнут». Я решил его попробовать.

Что ж, попытка не пытка. Пока я стоял, размышляя, что же делать дальше – плюнуть на все или помереть на этом самом месте, – за моей спиной раздался нежный голосок:

– Ах, мистер Грэхем!

Это была очаровательная юная особа в костюме служанки (поправка: в форме горничной). Она скользнула ко мне, взяла висевший у нее на поясе универсальный ключ и открыла дверь каюты С-109, продолжая щебетать:

– Маргрета просила меня дождаться вашего возвращения. Она сказала, что вы забыли ключ от каюты на столике. Она там его и оставила, а мне велела вас встретить и открыть вам дверь.

– Вы очень любезны, мисс… э-э-э…

– Меня зовут Астрид. Я обслуживаю такие же каюты по левому борту, Марга и я помогаем друг другу. Она сегодня днем взяла отгул, сошла на берег. – Она распахнула дверь. – Вам больше ничего не нужно, сэр?

Я поблагодарил ее, и она ушла. Потом закрыл дверь на ключ и на задвижку и, рухнув в кресло, буквально затрясся от перенесенного ужаса.

Минут через десять я встал, прошел в ванную и умылся ледяной водой. Я все еще ничего не понимал и по-прежнему был испуган, но нервы уже не трепетали подобно флагу на сильном ветру. С того самого момента, как я стал подозревать, что происходит нечто исключительно странное, мне удалось держать себя в руках. Когда же это началось? Тогда, когда мне показалось, что все происходящее в огненной яме выглядит нереальным? Или позже? С полной уверенностью можно было утверждать, что это уже случилось, когда я увидел, что один корабль водоизмещением в двадцать тысяч тонн подменен другим.

Мой родитель, бывало, говаривал мне: «Алекс, нет ничего плохого в том, что ты трусишь… Разумеется, если ты не позволишь страху подчинить себя и ничем не выдашь боязни до тех пор, пока опасность не окажется позади. Даже истерике можно дать волю… но только потом, когда рядом уже никого не будет. Слезы вовсе не свидетельствуют об отсутствии мужества, если ты прольешь их в ванной за запертой дверью. Разница между трусом и храбрецом заключается главным образом в умении своевременно выражать свои эмоции».

Я не такой, каким был мой отец, но все же стараюсь следовать его советам. Если научиться сдерживать невольную дрожь, когда взрываются ракеты фейерверка или что-то в этом роде, то появляется неплохой шанс продержаться на плаву, пока опасность не минует.

Опасность еще не прошла, но я явно выиграл от катарсиса, вызванного хорошей порцией мандража. Теперь я мог рассуждать спокойно.

Предположения:

а) что-то умопомрачительное случилось с окружающим меня миром; или же

б) что-то умопомрачительное произошло с Алексом Хергенсхаймером, а значит, его следует держать взаперти и накачать успокоительным.

Третье предположение придумать не удалось, поскольку эти два неплохо соответствовали всем основным фактам. Тратить время на второе предположение тоже не стоило. Ежели я начну разводить змей в собственной шляпе, то окружающие сразу заметят это, заявятся сюда со смирительной рубашкой и посадят меня в симпатичную комнату с обитыми войлоком стенами.

Поэтому давайте-ка предположим, что я нахожусь в здравом уме (или близко к тому – сейчас небольшая доза безумия была бы даже полезна). Если со мной все о’кей, то, значит, свихнулся весь мир. Будем разбираться по порядку.

Бумажник. Он не мой. Большинство бумажников похожи друг на друга, и этот весьма схож с тем, который был у меня раньше. Но когда носишь бумажник несколько лет, то к нему привыкаешь, и он становится действительно твоим. Я сразу же понял, что этот не мой. Только мне не хотелось противоречить вахтенному старшине, который явно признал во мне мистера Грэхема.

Я вынул бумажник Грэхема и раскрыл его.

Несколько сот франков – сколько, посчитаем потом.

Восемьдесят пять долларов купюрами – законное платежное средство в «Соединенных Штатах Северной Америки».

Водительское удостоверение, выданное А. Л. Грэхему.

Были там еще какие-то бумажки, но я наткнулся на вложенную в специальный кармашек машинописную карточку, один вид которой бросил меня в ледяной пот.

«Нашедший этот бумажник может оставить себе деньги в качестве вознаграждения, если соизволит вернуть бумажник А. Л. Грэхему, каюта С-109, пароход „Конунг Кнут“ датско-американской линии, или судовому казначею, или любому другому агенту этой линии. Заранее благодарен. А. Л. Г.».

Теперь я точно знал, что случилось с моим «Конунгом Кнутом»: он попросту превратился в совершенно другой корабль.

А может быть, изменения произошли со мной? В самом деле, действительно ли изменился мир, а вместе с ним и корабль? Или же существовали два мира, и я сквозь пламя каким-то образом проник из одного в другой? А может быть, на самом деле были два человека, которые почему-то обменялись судьбами? Или же Алекс Хергенсхаймер превратился в Алека Грэхема, а теплоход «Конунг Кнут» в пароход «Конунг Кнут»? Причем одновременно Северо-Американский Союз стал Соединенными Штатами Северной Америки!

Отличные вопросы! Как я рад, что вы их задали. Ну а теперь, дети, если у вас нет других вопросов…

Когда я учился в средней школе, то издательства выпускали уйму тонких журнальчиков, печатавших фантастические рассказы, и не только про привидения, а просто про самые загадочные случаи. Сказочные корабли, прокладывающие путь сквозь эфир к другим планетам; удивительные изобретения; путешествия к центру земли; другие «измерения»; летающие машины; энергия расщепленного атома; чудовища, выведенные в секретных лабораториях.

Я частенько покупал эти журнальчики и прятал их в обложках «Спутника юношества» и «Юного крестоносца», инстинктивно понимая, что мои родители не одобрят подобных увлечений и конфискуют мои покупки. А я такие истории просто обожал. Равно как и мой непутевый дружок Берт.