Читать книгу "Гранит науки и немного любви - Ольга Романовская"

Хендрик оказался непробиваем: извиняться не собирался, более того, продолжил разговор на тему: «Беременная женщина и наука». Заключение тоже осталось прежним: никуда не поедешь – и точка.

Пожала плечами:

– Поеду. Не сейчас, так потом.

– Расхочется, – усмехнулся муж. – Это ты от скуки.

От скуки?! Так и захотелось вскочить и треснуть его половником. Женщины дома не скучают, а работают. Еда, чистые рубашки и мытая посуда с неба не падают. Но спорить бесполезно, тут хоть до хрипоты.

– Но ты же учился – почему я не могу?

– Дара нет, – отрезал всезнающий муж. – Агния, кончай, надоело. Ты как капризный ребёнок. Отвезу-ка я тебя к матери: на природе и рожать лучше.

Это вовремя я с купцами сговорилась! С Хендрика станется обещанное завтра же осуществить. Вещей брать не придётся: у матушки всё есть.

– Избавиться хочешь?

– Агния! – он с укором посмотрел на меня. – Ты прекрасно знаешь, что всё это для твоего же блага. Твоего и ребёнка. Я хочу, чтобы он родился здоровым.

– А здесь родится больным?

– Здесь за тобой пригляд нужен, чтобы глупостей не натворила. У кого набралась-то?

– От тебя. Ты же маг.

– Твой отчим тоже был старостой, но твоя матушка управлять деревней не лезла. Не женское это дело. И магия не женское.

Жёноненавистник какой-то! И как меня угораздило за него выйти?

Вечер прошёл мирно: у мужа за книгами, у меня – за вышиванием. Потом ритуальный осмотр подросшего живота и горькое снадобье, по мнению Хендрика, способствовавшее успокоению моих нервов и улетучиванию глупых мыслей. Вот и всё, на этом внимание мужа исчерпано, свободна.

Пробралась в кабинет Хендрика, затеплила свечу и нацарапала на первом попавшемся листе бумаги короткую записку: «Не волнуйся: со мной всё в порядке. Потом напишу. Зимой заберёшь ребёнка. И я не сбрендила!». Оставила на кухонном столе, чтобы с утра увидел, переполох не поднял, и потопала в спальню. Хендрик так рано не ложится: либо в кабинете сидит, с чем-то возится, либо у огонька пьёт, читает. А я одна засыпаю. Часто просыпаюсь тоже. Вот она, беременность: пять месяцев, как супругу не нужна. Только как детоноситель. Обидно? Не то слово!

Поминая охладевшего мужа недобрыми словами, спокойно собрала то, что собиралась взять в дорогу. Немного, сколько унесу в холщовой торбе – я с ней на рынок ходила. Ага, беременная тоже – тут, по мнению Хендрика, мне ничего не мешало.

Когда заявился муж, я давно успела всё припрятать и лечь в постель. Спать и не думала, но он и проверять не стал, просто разделся, завалился рядом, по привычке положив руку на живот. Ладно, потом скинем. Да и сам на другой бок перевернётся – в обнимку мы не спим.

Хендрик захрапел, а я ворочалась, с нетерпением ожидая, когда забрезжит рассвет.

Завтра сбудется моя заветная мечта!

Глава 2

Я сидела на тюках с мукой и, свесив ноги, жевала крендель.

Путешествие явно выдалось не таким, как представлялось. Во-первых, я отбила себе всё. Когда я говорю: «Всё», то не преувеличиваю. Догадываюсь, какие синяки на боках и особенно пятой точке. Хоть живот сберегла. Живот, к слову, это, во-вторых. Вот скажите мне на милость, какого… эээ… доброго духа, все прелести беременности обостряются в самое неподходящее время? Кажется, ни один кустик я без внимания не оставила – а ведь пила немного.

Купцы, разумеется, расстроились, узнав, что сеновал отменяется. Нет, я бы и так с ними не пошла: не нравятся, но обидно, когда тебя за болезную держат. Поцеловать да потискать я бы позволила – в качестве платы за беспокойство, но в меру. Как-то не улыбалось по рукам ходить.

Они, конечно, попробовали, намекнули так ненавязчиво: а не отдохнуть ли в той роще? Не, в рощу-то я пошла, пожевала чужой провиант, губки бантиком понадувала… А потом сообщила сенсационное известие. Видели бы вы, как лица вытянулись! И всё, плакала моя мягкая подстилка. Набычились, надулись: обманула, девка! Сразу за проезд деньгу содрали. Ладно, в кошельке кое-чего осталось. Немного, но ведь студентам стипендия положена.

Хендрик, к слову, огорчил. Вот где он, спрашивается? Любимая жена сбежала – а ему хоть бы хны! Я беременная, между прочим, и не от печной заслонки. Или ему плевать? Баба с возу – кобыле легче. Вот припомню я тебе, Хендрик, утру нос мерзавцу этому. Будет знать, как о супруге заботиться.

Потом выяснилось, что муж не бессердечная скотина. Уж не знаю, кто из нас двоих был ему нужен: я или постоялец в животе, – но нагнал в одной харчевне. Я, разумеется, юркнула в подсобку, попросив купцов не говорить, что меня видели. За монету согласились соврать, что с собой не брали, ведать не ведают.

Наблюдала за ним через щёлочку, всё ждала, что харчевню обшарит – увы и ах! Есть уселся, с подавальщицей ворковал. Так бы глаза и выцарапала! Ей. А ему… Умею я визжать на одной ноте – разбойники обзавидуются.

Еле удержалась, чтобы не подойти, не плюхнутся нагло мужу на колени, чмокнуть в щёку и заняться содержимым его тарелки. Глаза бы у той ведьмы повылезали, быстро бы смоталась, вертихвостка. Хендрик же… Ох, Хендрик, я тоже нотации читать умею, выдумала бы что-нибудь о супружеской верности и любви ко второй половинке. Что-то последняя в последнее время поостыла. Или дело в том, что я теперь корова? Толстая, с отекающими ногами, которую то тошнит, то страшный жор одевает. А теперь, вот, кустики…

Словом, я обиделась. Всё ждала, что в пути нагонит, – и не подумал.

Наконец мы добрались до столицы. Она, конечно, не чета нашему городу – и больше, и красивее. А стены такие высокие! Как и мусорные кучи. Я хихикнула: куда без них! Забираются горожане наверх и отпускают в свободный полёт весь свой хлам. И лежит он спокойненько в овраге, миазмы испускает. Заумное словечко «миазмы» я переняла у мужа: Хендрик когда-то со мной разговаривал не только о кастрюлях.

Как ни хотелось, пришлось слезть: с пеших въездной пошлины не берут. Или это только с таких убогих, как я? На всякий случай состроила скорбное лицо и придумала легенду о бродяге-муже, который обрюхатил и бросил, а я к маме иду. Надеюсь, где мама живёт, спрашивать не станут.

Моя особа оказалась вовсе проигнорированной. Так, мазнули взглядом – и гуляй, локтями, то есть, работай. Толчея у этих ворот – базар позавидует! Хоть и вправду лягайся.

С горем пополам, не растеряв вещички и не родив, протиснулась за стены и разинула рот. Святые отцы, куда ж мне теперь! Где эта бесова Академия? Я-то, по дурости, полагала, что быстро её найду – ага, щас! Вот новых хозяев кошелька – это запросто, так что рот закрыла, а кошелёк намертво к себе прижала. Потопала туда, куда люди шли – авось хоть на местную базарную площадь выйду.

Нет, домища-то! Мы с Хендриком в таком живём – но он же маг! А тут у самых стен стоят – явно, не богатые обитают. Всё, я тоже другие хоромы хочу. Выучусь, заработаю денег и построю.