Читать книгу "Мы из Бреста. Путь на запад - Вячеслав Сизов"

Тут же в самолете написал ответ Петровичу и в госпиталь представителю нашего наркомата с просьбой о переводе Горохова на лечение к нам на подмосковную базу. Мы его быстро на ноги поставим. Не зря же говорят, что дома и родные стены помогают. Вот Ленка-то обрадуется, узнав, что ее муж жив.

Среди кучи корреспонденции писем от Татьяны не было. Не знаю почему, но в последнее время, особенно после расставания с Юлей, для меня это было важным.

Посадка прошла более чем успешно. Поболтало немного, ну да ничего, главное, без приключений сели. В иллюминаторы были видны заснеженный аэродром, десятка два самолетов в капонирах и несколько батарей зениток. А еще заметил, что несколько зенитных пулеметных установок бдительно сопровождали борт, пока он катился по полосе. Как только самолет занял указанное ему место, его заблокировало несколько грузовиков, рядышком с которыми в полной боевой готовности разместились с десяток автоматчиков в стальных нагрудниках. Лишь после проверки документов у экипажа и пассажиров нам разрешили покинуть борт, а техникам приступить к обслуживанию самолета.

Выйдя из относительного комфорта самолета, мы оказались на все пронизывающем ветру. Хорошо, что хоть не пришлось тащиться по морозу. На ночь нас пообещали разместить в гостинице, находящейся неподалеку от аэродрома, и поэтому для экипажа, пассажиров и части их груза подогнали старенький автобус с промерзшими окнами. По дороге в гостиницу он горестно вздыхал, шумел коробкой и скрипел на ухабах, но тем не менее упорно преодолевал сугробы и заносы.

Гостиницей оказалось большое теплое одноэтажное деревянное здание с несколькими десятками номеров, баней, столовой и минимумом необходимых бытовых условий.

Экипаж разместили всех вместе в одной комнате. Остальных тоже постарались поселить вместе. Мне же досталась койка в двухместном номере. Соседа на месте не было. Сразу же после размещения дежурная пригласила на ужин.

В столовой практически никого не было. Несколько припозднившихся офицеров из таких же, как и мы, бедолаг, застрявших на аэродроме до утра. Подавальщицы тут же накрыли столы.

На одной из стен висела большая карта Европейской части СССР с обстановкой на фронте, около которой расположились несколько офицеров. Слушая вечернюю сводку Совинформбюро, доносившуюся из висевшего в углу репродуктора, они переставляли флажки на карте. Быстро закончив с ужином, мы присоединились к ним.

Линия фронта сейчас соответствовала примерно тому, что было в известной мне истории на начало 1943 года.

На северо-западном направлении бои шли под Ленинградом, на линии Тосно – Любань – Чудово – Новгород – Старая Русса – Холм – Великие Луки – Невель – Велиж. На центральном участке фронт проходил на линии Духовщина – Ярцево – Дорогобуж – Спас-Демянск – Киров – Людиново – Жиздра – Мценск – Новосиль – Ливны – Воронеж – Лиски – Павловск – Россошь – Валуйки – Волчанск – Чугуев – Змиев – Нов. Водолага – Красноград – Сахновщина – Лозовая – Барвенково – Славянск – Красный Лиман – Первомайск – Дебальцево – Красный Луч – Красный Сулин – Шахты – Мелиховская. Далее линия фронта шла на юг вдоль Дона до Манычевского канала и к озеру Маныч – Дивное – Буденновск – Моздок – Малгобек – Майский – Баксан – Микоян-Шахар (Кисловодск) – Каменномостовская – Нефтегорск – Горячий Ключ – Абинская – Крымская – Варениковская – Темрюк.

Меня больше всего интересовала обстановка на Кавказе. Там шли тяжелые бои на подступах к Малгобеку и Моздоку. В наркомате мне никаких указаний и приказов не дали. В разговоре с Берией прозвучало, что нам следует продолжать обеспечивать безопасность тыла Северной группы Закавказского фронта на территории Чечни, Ингушетии, Осетии и Грузии. Тем не менее фронт был совсем рядом с нами, и отсиживаться в стороне от участия в боях я не собирался.

Среди обступивших карту офицеров своими комментариями выделялся подполковник-танкист, на гимнастерке которого красовались два ордена Красного Знамени и три нашивки за ранения. Мне он показался знакомым, но где мы могли видеться, я сначала не мог вспомнить. Хоть я на память не жалуюсь. Тем более что Перстень частенько помогает вытаскивать из закромов совсем уж забытое. Подпол, кстати, меня тоже, похоже, узнал и старался вспомнить, где мы виделись. Несколько раз я ловил на себе его заинтересованные и внимательные взгляды, а затем, когда собравшиеся у карты стали расходиться по своим делам, он подошел ко мне и обратился с вопросом:

– Подполковник Камышников, Анатолий Павлович. 5-я танковая армия. Брянский фронт. Простите, товарищ подполковник, мы с вами раньше нигде не пересекались? Лицо мне ваше очень знакомым показалось.

– Седов Владимир Николаевич. Закавказский фронт. Мне ваше лицо тоже знакомым показалось. В Белоруссии не служили?

– С начала июня по июль прошлого года проходил службу комбатом в 53-м танковом полку 27-й танковой дивизии 17-го мехкорпуса. До войны стояли в Новогрудке. Там войну и начал. А вы?

– Служил в Бресте. 333-й стрелковый полк 6-й Орловской дивизии, тоже с июня прошлого года. Войну встретил в крепости, потом отходил через Слуцк и Бобруйск.

– Считай, земляки.

– Ну да. Кажется, я вас в начале июля в Слуцке видел.

– Похоже, да. Я там в лагере для военнопленных сидел, когда наши войска город и нас из плена освободили. Вы, по-моему, руководили одним из подразделений НКВД, бравших город. Потом еще выступали перед освобожденными из офицерского лагеря. Вы были в форме офицера войск НКВД.

– Да, это был я. Вы-то как в плен к немцам попали? Насколько я знаю, ваша дивизия отходила в направлении Столбцов.

– Наша дивизия почти не имела оружия и техники, ее штаб и тыловые структуры, а также тяжелое оружие, к которому не было боеприпасов, были сконцентрированы в лесу, в 18 километрах от Барановичей. Та часть дивизии, что имела оружие, заняла оборону на западной окраине Барановичей. Там и попали под удар танковых частей Гудериана. Раскатали они нас в хвост и гриву. Большая часть дивизии была рассеяна, те, кто остался в строю, начали отступать в направлении Столбцов, а оттуда уже пошла к Узде. Я на подходах к городу под обстрел попал, ранение получил, от своих отстал, неделю в лесу у местных жителей отлеживался. Потом к фронту пошел. По пути полицаи из местных жителей меня и взяли. Доставили на сборный пункт пленных, а оттуда уже отправили в Слуцкий лагерь.

– Понятно. После освобождения что делали?

– В лагере у меня рана снова открылась, поэтому после освобождения сразу в строй не поставили, отправили как легкораненого в штаб Константинова. Занимался формированием из пленных бронетанковых частей. Подлечившись, командовал сводной танковой ротой. Участвовал в боях на укрепрайоне, потом с боями отходили к Бобруйску и Гомелю. За месяц боев из танковых ротных переквалифицировался сначала в комбата, а затем и командира стрелкового полка. В этом качестве и вышел к своим. Потом были бои под Гомелем, снова ранение. Госпиталь. За бои под Слуцком наградили орденом Красного Знамени и очередным воинским званием – капитан. Вылечился и снова воевал, теперь уже под Рославлем. Командовал стрелковым полком в 4-й армии. Там получил второй «боевик» (орден боевого Красного Знамени) и «майора». Снова госпиталь. Выписался лишь весной этого года. Со мной лечился однополчанин из нашего 17-го корпуса. Он только в 36-й танковой дивизии служил. После выписки он попал служить во 2-й гвардейский корпус под начало к своему бывшему замкомдива Лизюкову, которого до войны часто встречал. С его подачи меня после выписки тоже под начало генерала Лизюкова направили. В оперативный отдел штаба корпуса, а потом и армии.