Читать книгу "Память всех слов. Сказания Меекханского пограничья - Роберт М. Вегнер"

Удар…

Она проснулась, судорожно глотая воздух, с ладонями, невольно прижатыми к груди. «Она в меня не попала, – вспомнила Деана, – а бой наш выглядел иначе». Несмотря на то что Омалана не носила белых ножен, она умела отыскать путь к трансу кхаан’с, и она ворвалась в жизнь афраагры, оставив за собой несколько трупов и чуть не приведя к войне между родами. «Была хороша, – как в очередной раз мысленно призналась Деана, – хороша как никто, с кем мне до того времени приходилось сражаться, настолько хороша, чтобы отослать к общей душе те ее фрагменты, что носили Неенейр и Кенсия. Но в конце-то концов я оказалась лучше.

И я убила ее. Не так, как во сне, отчаянно защищаясь и моля в душе о быстром конце. Я убила ее в боевом трансе, который покинул ее на удар сердца быстрее, обошла защиту и попала в шейную артерию. Она умерла в фонтане крови, скаля зубы и, несмотря ни на что, пытаясь забрать меня с собой.

Она была настоящей змеей.

Но она уже мертва».

Деана поднялась с постели.

Сперва кендет’х. Кайя – молитва после ночного сна и о хорошем дне.

Владычица на Небе, коя отодвинула Суд, коя согнула горделивые выи и по ним взошла на трон, коя есть начало и конец. Ночью ладонь Твоя защищает меня от зла и тьмы. Молю Тебя о тени их днем, чтобы солнце не выпило мою кровь, а путь мой привел к Твоей опеке.

Деана поклонилась восточной стене своей комнаты.

Налила воды в медную миску, быстро и осторожно, чтобы не расплескать и капли, омыла лицо, потом руки и плечи. Остаток воды она, чтобы использовать ее вечером, вернула в кувшин, закрыла его горлышко.

«Старые обычаи длятся дольше, чем память об их началах, – подумала она. – Нам уже нет нужды следить за каждым глотком, под нашим домом и под всяким домом в арфаагре есть каменные водосборники, полные жизнетворной влаги. Мы знаем все источники на двадцать миль. А если с ними будут проблемы, есть еще сборники росы – в виде или гигантских воронок, или кусков материи, что выставляются утром и вечером под ветер, потому у нас в достатке воды, чтобы я каждый день могла расходовать несколько таких кувшинов. И что?» Она сардонически скривилась. При одной мысли, что на пол прольется хотя бы капля, в желудке ее что-то переворачивалось. Потому что тетка сызмальства вколотила ей в голову, что каждая утраченная капля – грех, зло, сравнимое чуть ли не с предательством рода. А та слышала это от своей тетки или бабки, что слышала от… Она вздохнула. В иных делах мы не больше чем страницы книги, исписанные мудростью предков, книги, которую храним, даже если она уже утратила смысл.

Деана старательно оделась. Сперва коэ, потом ноасм, сверху праздничную та’чаффду, красную, словно кровь, расшитую алыми нитями разных оттенков в цветы и зверей. Пояс от тальхеров она поменяла на белоснежный, а ножны сабель полдня чистила до блеска. Знала, какое впечатление произведет алость невинности, перерезанная белоснежным, скрывающим в себе смерть. В роде д’Кллеан четверо имели право на такую белизну, что само по себе было необычным, поскольку уже один или два мастера оружия среди родственников – повод для гордости и славы перед лицом прочих иссарам. Честно говоря, она не чувствовала себя особенной, однако ее уже не преследовало и подкожное чувство вины и ярости, наполнявшее ее в годы тренировок. Она была мастером и принимала это так же, как и то, что ей приходится дышать.

В афраагре говорили, что род д’Кллеан хорош в битве и всегда идет в полушаге от боевого транса. В роду х’Леннс уже несколько поколений не было ни единого Белого Пояса, и война не вспыхнула, наверное, лишь поэтому. Даже если Ленгана шла к ней довольно явственно, ни муж ее, ни совет рода не желал открытой конфронтации. Тем более, что старейшины селения тоже противились такому. Род Ленганы был многочисленней и богаче, род Деаны имел лучших воинов, и его поддерживали прочие малые роды, которым пришлось не по вкусу растущее значение богачей. Схватка между ними могла закончится по-разному, но в любом случае она обещала афраагру, наполненную десятками трупов и плачем вдов и сирот.

Деана заглянула в маленькое зеркальце из полированной стали. Слишком большой рот, часто сжатый в узкую линию, слишком маленький нос, слишком бледная кожа, глаза не то цвета пива, не то ореховые. Темные волосы с ровно подрезанной челкой, чтобы не мешали в схватке. Даже захоти, не могла бы она отказаться от унаследованной от матери меекханской крови, которая так бесила Ленгану х’Леннс, что та пожертвовала жизнью своих сыновей и кузины в попытке уничтожить их семью. Было время, когда Деана не любила свое лицо, поскольку то слишком напоминало ей о северном наследстве, но теперь это не имело значения. Важно было просто хорошо выглядеть, не выказывать страх, не отводить взгляда, не краснеть. Ленгана, эта сука, впустила в афраагру змею, погибли четыре человека: двое в роду х’Леннс и двое в роду д’Кллеан. И все лишь затем, чтобы достать ее, Деану, словно произошедшее почти год назад, кровь на тренировочной площадке и потеря двух сыновей, не остудило жажды мести.

Деана улыбнулась своему отражению в зеркальце. Жажду мести не гасят кровью того, кто жаждет мести, это все равно, что гасить пожар маслом. Она сменила улыбку на более холодную и вежливую, такую, что говорила бы: я жертва, меня обидели, но я не ношу на сердце раны. Вегрела, первая матрона рода, именно затем и дала ей зеркальце. «Тренируйся, Деана, – сказала она, – тренируйся, ты не можешь быть забитой птахой, которая уступает дорогу всякому, да, я знаю, знаю, у тебя есть твои тальхеры, и я тоже тобой горжусь, но не все битвы выигрываются сталью. Некоторые нужно вести, не вынимая клинка из ножен, а твое лицо твердит: „Ударь меня, я виновата“. Тренируй улыбки, взгляды, гримасы. Тренируй, как тренируешься биться саблями».

Потому она и тренировалась целый месяц, пока оба рода были отделены сох аварей. Этот древний закон применялся редко, но на сей раз старейшины решились применить его, чтобы горячие головы могли остыть, а гнев – угаснуть. Сох аварей – дни ленты. Месяц делился пополам, и в первый день на рассвете собирали в доме членов рода х’Леннс, после чего – запечатывали двери. Делали это белой шелковой лентой в знак того, что для закона в афраагре достаточно не силы, а уважения к обычаям, что, впрочем, не означало, будто отдельные воины не следили пристально, чтобы никто не пытался отнестись к приговору легкомысленно. На второй день, на рассвете, снимали печать с дома Ленганы и накладывали ее на двери дома рода д’Кллеан. День третий приносил очередное изменение – и так далее…

Месяц оба рода жили рядом друг с другом, разделенные шелковой лентой вернее, чем тысячью миль. Древняя легенда гласила, что некогда, столетия назад, в одной из афраагр два рода провели так двадцать шесть лет, пока не вымерло поколение, помнившее, что именно стало причиной конфликта. Их старейшины дали им месяц, который Деана использовала, чтобы тренироваться в улыбках.

Она поправила волосы, растерла несколько капель ароматной смолы в пальцах и дотронулась до висков и мочек ушей. Улыбнулась. Искренне.