Читать книгу "Мозг. Тонкая настройка. Наша жизнь с точки зрения нейронауки - Питер Уайброу"

Первое – это наши инстинктивные стремления. Склонность к чрезмерному потреблению – пережиток тех времен, когда выживание индивида зависело от жесткой конкуренции за скудные ресурсы. Достижение изобилия не изменило этих основополагающих биологических схем. Действительно, избыточность материальных ресурсов, которой мы достигли, и наша приверженность модели прогресса, базирующейся на конкуренции и максимально возможном экономическом росте, только раскрывают и подкрепляют эти оставшиеся нам от предков склонности. Получается, что сосредоточенность на достижении сиюминутной выгоды, особенно явно видная на примере современного американского общества, берет свое начало из природных биологических характеристик млекопитающих. Наша склонность к приобретению и накопительству превратилась в манию и привела ко всем непредвиденным последствиям не потому, что человек по природе плох и грешен, а потому, что в эпоху изобилия эти инстинктивные доисторические стремления перестали выполнять свою изначальную роль. Когда-то желания каждого иметь больше еды, больше заниматься сексом и быть в большей безопасности регулировались ограниченными возможностями. Но времена изменились: сегодня, когда перед нами открылся океан искушений и возможностей, то, что когда-то было весьма полезной чертой, стало смертельно опасным недостатком.

Второе – это свойственные нам привычки. Одна из причин того, почему нам так сложно меняться и рассматривать вещи в долгосрочной перспективе, кроется в иллюзии, будто наши решения полностью контролируются нашим сознанием: мы верим, что все наши действия – это результат работы просвещенного разума. Однако в реальности наука говорит нам о том, что многое в наших внутренних ощущениях и восприятии окружающего мира, а также в действиях, которые мы совершаем на основании этого, зависит от подсознания. Иными словами, многие сложные мыслительные схемы, которые управляют нашими повседневными решениями и поведенческими привычками, функционируют параллельно или оказываются за пределами моментального осознания. Для описания таких стандартных процессов чаще всего прибегают к слову «привычка». Привычки – это поведенческие реакции, которые мозг использует при возникновении повторяющихся обстоятельств; такие реакции со временем настолько закрепляются, что практически не требуют сознательного внимания для их исполнения.

Без привычек наша повседневная жизнь просто немыслима. Они позволяют мозгу быстро и эффективно справляться со стандартными ситуациями в знакомой обстановке и служат нам, по сути, личным автопилотом, который, получив нужный сигнал из окружающего мира, начинает выполнять то или иное действие, соответствующее данным обстоятельствам. Когда утром вы берете в руки зубную щетку, сразу же включается программа сложных мышечных движений, позволяющих эффективно почистить зубы, и вы завершаете этот процесс, не задумываясь над тем, как выполнять соответствующие движения. Так же «на автомате» мы одеваемся и ведем машину по знакомой дороге на работу. Мы «не думаем об этом», пока что-либо непредвиденное, выбивающееся из стандартной схемы (например, неожиданное появление на дороге пешехода) не «привлечет наше внимание».

Привычки – это механизм, с помощью которого мозг настраивается на окружающий мир, чтобы взаимодействовать с ним оптимальным образом. Некоторые привычки мы стараемся культивировать в себе сознательно (например, играем в теннис или гольф), другие, такие как поглощение кофе с пончиками при стрессовой ситуации на работе, вторгаются в нашу жизнь без сознательного «разрешения». Эти привычки могут быть полезными, вредными и даже болезненными, но в любом случае от них бывает очень трудно отказаться. Привычки позволяют действовать эффективнее, мы этому радуемся и в наш суматошный век даже гордимся тем, что можем функционировать в «многозадачном режиме»; в то же время мы переживаем из-за «вредных» привычек и возможности их превращения в зависимость, как в случае неумеренного потребления газировки или беспрестанной проверки электронной почты.

Но помимо этих обыденных привычек у каждого из нас есть и другие, которые мы осознаем в гораздо меньшей степени, но которые при этом имеют огромное значение, если мы хотим найти способы борьбы с «потребительской зависимостью». Это мыслительные привычки – схемы мышления, выработки мнений, модели поведения в обществе. Они формируются на основе инстинктов, а затем оттачиваются под влиянием личного опыта. Такие привычки обычно называют интуицией; они по преимуществу бессознательны, однако неизбежно оказывают влияние на наш сознательный выбор и наше отношение к вещам, событиям, другим людям и к самим себе. Мы еще увидим, что в основе интуиции лежит особая сеть нейронных связей внутри головного мозга и что она является главной операционной системой, обеспечивающей эффективность мышления. Судя по имеющимся научным данным, примерно 80 % наших поведенческих реакций и действий бессознательны, интуитивны.

И наконец, третий фактор, нарушающий правильность настройки человеческого мозга, – это изменения в культурной сфере. Привычки интуитивного мышления формируются и обретают смысл под влиянием культурной среды, в которой мы рождаемся. И наоборот, культура формируется совокупностью индивидуальных привычек членов общества. Культурный опыт, приобретенный на ранних этапах жизни, оказывает продолжительный и мощный эффект не только на язык, на котором мы говорим, но и на наше поведение в зрелом возрасте, в том числе на выбор ценностей и смысл, которым мы их наделяем. Можно представить интуитивный процесс в виде повествования, личной истории, хранящейся в бессознательной библиотеке нашего разума. На протяжении жизни мы тщательно составляем главы нашей истории – индивидуальные схемы интуитивного мышления – из тысяч культурных и социальных подсказок, получаемых нами в каждодневном опыте. Создаваемые нами истории передаются от человека к человеку, из поколения в поколение, и основы нашей культуры поддерживаются этими общими мыслительными привычками, подстраивающимися под коллективный опыт. Короче говоря, частные интуитивные повествования и их частные проявления не только формируют общую культуру, но и служат агентом, объединяющим общество.

Сегодня в Соединенных Штатах и других западных государствах основное культурное повествование – наше привычное восприятие повседневной жизни – пишется на языке рынка. И каждый день, работая, занимаясь домашними делами или развлекаясь, мы подтверждаем верность этого рыночного повествования. Прибыль, конкуренция и накопление богатства стали главной и постоянно повторяющейся темой национальной истории. Хотя рыночные отношения далеко не полностью отражают общественные ценности, стремление к большему росту рынка прочно укоренилось в каждом из нас и оказывает доминирующее влияние на понимание смысла жизни. В частных жизненных повествованиях все более значительное место занимают коммерческие продукты – бренды, которые мы покупаем, развлечения, которые мы выбираем. Из-за этого мы получаем меньшее вознаграждение как неравнодушные граждане, чем как эгоистичные потребители. Мы привыкаем быть равнодушными к тем аспектам человеческой культуры, которые не попадают в пределы рынка.

«Счастье, – писал Адам Смит в 1759 г., – состоит в спокойствии и наслаждении»{12}, а американцы всегда стремились к счастью. Но где-то по пути, околдованные материальным успехом Великого Американского Эксперимента, мы пожертвовали спокойствием ради удобства немедленного удовлетворения своих потребностей и поддались искушениям нашего собственного производства. Теперь наши биологические инстинкты служат этой изменившейся культурной парадигме. Заложенное в нас издревле стремление к сиюминутному вознаграждению, с одной стороны, удовлетворяет потребность мирового рынка в постоянном экономическом росте, а с другой – подпитывает упорную веру в то, что в один прекрасный день прогресс сможет реализовать американскую мечту для всех{13}. Хотя с течением времени становится все более понятно, что наша зацикленность на потреблении и накоплении богатства не приносит среднестатистической американской семье обещанных благ – равенства возможностей, улучшения социальной мобильности, безопасности, личного благополучия и т. д. и т. п., мы как нация все равно не можем отказаться от мифа материального счастья.{14}