Читать книгу "Потерянные мемуары Джейн Остин - Сири Джеймс"

— Прости меня, Джейн, — повторил он, — что я до сих пор не помог тебе с твоими книгами.

— Моими книгами? — с немалым удивлением переспросила я.

Он имел в виду три рукописи, написанные мной когда-то, рукописи, которые были всего лишь ранними опытами и, как я знала, не заслуживали публикации. Доказательства тому я получила несколько лет назад, когда одну из них, «Первые впечатления», отец предложил издателю, а тот отклонил ее и быстро вернул назад. Другую, «Сьюзен», моему брату Генри удалось продать за десять фунтов, но в свет она так и не вышла. Все они нуждались в переработке и сейчас хранились вместе с коллекцией других юношеских работ в прочном ларце, который повсюду следовал за мной.

— Прошу вас, папа, не думайте о моих книгах.

— Я не могу не думать о них, — с усилием произнес он. — У тебя есть дар, Джейн. Не забывай об этом.

Я знала, что намерения у него самые добрые, но его слова были продиктованы отцовской гордостью и любовью. Все мои братья превосходно писали, мои же труды не представляли особого интереса.

— Все, доселе написанное мной, кажется не имеющим ни малейшей ценности, помимо разве что семейного развлечения. С меня довольно. Я поклялась впредь ограничить свои упражнения с пером исключительно корреспонденцией.

Отец на мгновение закрыл глаза и покачал головой.

— Это стало бы серьезной ошибкой. Твои труды должны быть изданы. Когда мне станет лучше, я лично пригляжу за тем, чтобы их опубликовали.

К утру он скончался.

Смерть моего отца не только стала великим несчастьем для всей семьи, но и оказала поистине пагубное воздействие на финансовое положение трех женщин, находившихся под его опекой. После отставки его приход в Стивентоне перешел к преемнику, моему старшему брату Джеймсу, а скромная ежегодная пенсия отца покинула нас вместе с ним самим.

— Сорок лет он был светом моей жизни, моим возлюбленным, моим якорем! — всхлипывала мать, промокая красные опухшие глаза носовым платком, когда мы сидели в гостиной с братьями Джеймсом и Генри после похорон в Уолкотской церкви. — Остаться без него, и так внезапно! Как теперь жить?

— Весьма тяжелый удар: он был превосходным отцом, — признал Джеймс, поставив чашечку чая на стол.

Джеймс, сорокалетний викарий, серьезный, важный и надежный, не раздумывая оставил жену и детей в Стивентоне, дабы разделить с нами горечь утраты.

— Но нам должно найти утешение во внезапности случившегося, — возразил Генри.

В тридцать три года он был самым остроумным, честолюбивым, обаятельным и неунывающим из моих братьев, а на мой взгляд, еще и самым красивым.

— Я имею в виду то, что он недолго страдал.

— О да, — согласилась я, стараясь унять слезы. — Полагаю, он даже не понимал, что происходит.

— И в результате избежал всей боли расставания, — стоически добавила Кассандра. — Благодарю Бога за это.

— Видеть, как он томительно чахнет, страдает долгие часы, — это было бы ужасно! — согласилась я.

— Ах! Но что же нам делать? — причитала мать. — Я до того больна, что мне даже разговаривать трудно. Вы же знаете, что церковь не оказывает никакой помощи вдовам и детям священников! Подумать только, что в пучине своего отчаяния я вынуждена тяготиться подобными проблемами, но мы остались без дома и практически без гроша, девочки. Без пенсии вашего отца мой доход составит меньше двухсот фунтов в год. У Джейн ничего нет. Даже считая проценты с наследства Кассандры, нам на троих не хватит. На что же нам жить?

От этого заявления мои щеки залила краска. Отсутствие каких-либо денег служило для меня источником огромного унижения.

Кассандра получила наследство в связи с трагическим событием. В возрасте двадцати двух лет она обручилась с молодым преподобным Томасом Фаулом. Поскольку доход Тома был невелик, они повременили с браком. Двумя годами позже Том поступил капелланом в полк, который направлялся в Вест-Индию, за что ему посулили по возвращении хороший приход, но через год после начала плавания он подхватил желтую лихорадку у берегов Сан-Доминго и умер. Он оставил тысячу фунтов в наследство моей безутешной сестре. Деньги вложили в государственные ценные бумаги, проценты с которых приносили тридцать пять фунтов в год. Сумма крошечная, но дававшая сестре ощущение некоторой значимости. Я же, напротив, полностью зависела от других.

Мать была права: мы находились в отчаянном положении, и нам пришлось бы жить в самой крайней и жалкой нужде, если бы мы не получили помощь.

— Не отчаивайтесь, матушка, — произнес Джеймс. — Мы с братьями не позволим вам голодать. Я с радостью буду выделять вам пятьдесят фунтов в год из своих личных сбережений.

— Вот слова нежного и почтительного сына, — произнес Генри, вставая со стула и хлопая Джеймса по спине. — Я выделю столько же.

«Щедрое обещание», — подумала я.

Генри и его жена Элиза с размахом жили в Лондоне, но брат имел обыкновение часто менять занятия, и мы знали, что доход его порой непредсказуем.

— Ах! Вы оба — сама доброта! — воскликнула мать.

Было понятно, что младший брат Чарльз, старший помощник на одном из военных кораблей, находившихся на патрулировании Атлантики, ничего не сможет для нас сделать. Зато Фрэнк, флотский капитан на блокаде,[6]написал Генри из Спитхеда, обещая сто фунтов в год и настаивая на сохранении этого в тайне. Генри пришел в восторг и не сумел скрыть новость от матери, которая ударилась в слезы.

— У меня самые лучшие дети на свете! — взволнованно воскликнула она. — Напиши Фрэнку, что я восхищена его великодушием, но приму только половину.

Мы еще не получили вестей от Эдварда, который стал, благодаря счастливому стечению обстоятельств, намного богаче всех остальных братьев, вместе взятых. Когда Эдварду было шестнадцать, родители разрешили бездетному дальнему родственнику отца, Томасу Найту Второму, усыновить его. Так Эдвард унаследовал немалый капитал и три больших процветающих имения: усадьбы Стивентон и Чотон в Гемпшире и Годмершем-парк в Кенте. В одном только Чотоне Эдвард владел поместьем и деревней в тридцать домов.

— Будем надеяться, что Эдвард предложит нам воспользоваться одним из своих домов, — сказала мать. — Подойдет даже маленький коттедж.

На следующее утро мы получили весточку от Эдварда. К нашему разочарованию, он лишь предоставлял нам ежегодное пособие в размере ста фунтов.

— О чем он думает? — воскликнула мать, в смятении размахивая письмом.

Она присоединилась к нам с Кассандрой за завтраком, пока Генри и Джеймс готовились наверху к отъезду.