Читать книгу "На фронтах Великой войны. Воспоминания. 1914-1918 - Андрей Черныш"

Черныш упоминает свое кратковременное возвращение в штаб 3-й дивизии в Каменноугольном бассейне, то есть зимой или весной 1919 года. Но этот эпизод и вся дальнейшая служба остаются за пределами повествования: мемуары завершаются отъездом из дивизии после тяжелейших боев за Ставрополь. Участие Черныша в боях не осталось без внимания: в октябре он произведен из подполковников в полковники[3]. Составленный 2 октября 1918 года список чинов Генерального штаба для выбора в суд чести офицеров Генштаба содержит в числе 86 фамилий и фамилию А. В. Черныша – старшего адъютанта штаба 3-й дивизии, состоящего в Добровольческой армии с 18 августа того же года[4].

Весной 1919 года, с 19 апреля по 6 мая, Черныш состоит начальником штаба 2-й Терской казачьей дивизии. Терские части, в большинстве своем, действовали разрозненно, отдельными полками и сотнями в различных отрядах. Интересно, что начальник этой дивизии, генерал-лейтенант А. М. Николаев, в эмиграции тоже оказался в Болгарии. По состоянию на 15 июня (с исправлениями по 15 августа) 1919 года А. В. Черныш показан штаб-офицером штаба 4-го конного корпуса ВСЮР[5]. Этот конный корпус воевал в составе Кавказской армии под командованием генерала П. Н. Врангеля, которая летом 1919 года брала Царицын и отстаивала его в ходе красного контрнаступления, продвигалась по Волге к Саратову с занятием Камышина. Корпусом, в составе 1-й конной и Сводно-Горской дивизий, в июле – октябре 1919 года командовал генерал С. М. Топорков, а начальником штаба был полковник М. М. Георгиевич. Это тот самый капитан Генштаба, который, будучи старшим адъютантом штаба 35-й пехотной дивизии 17-го корпуса, выручил ее в сложных обстоятельствах при растерявшихся старших начальниках во время Великой войны. Данный эпизод читатель найдет в первой части воспоминаний А. В. Черныша.

Во «врангелевском» списке офицеров-генштабистов по состоянию на 5 октября 1920 года полковник Черныш показан как «преподаватель Алексеевской юнкерской школы»[6]. Наконец, на 1 августа 1922 года Черныш числится штатным преподавателем Александровского военного училища в Болгарии. Указанный список исправлен по 1 марта 1924 года, однако по интересующей нас персоне никаких изменений он не содержит[7]. «Алексеевская школа» и «Александровское училище» – это одно и то же учебное заведение. Как видим, судьба автора оказалась с ним связана не на один год.

После образования в 1924 году Русского Общевоинского союза и до начала 1930-х годов Александровское училище представляло собой кадрированную часть в составе 1-го армейского корпуса. Офицеры последних выпусков были прикомандированы к училищу. Осенью 1925 года училище насчитывало 157 человек, в том числе 143 офицера. Последний, шестой выпуск состоялся в конце июня 1923 года в Болгарии, после чего училище как военно-учебное заведение перестало существовать. В Болгарии александровская ячейка сосредоточилась в Пернике, где осел и Черныш. Ее возглавлял генерал Любимов. На столетии училища, которое отмечалось группами александровцев в Париже, Софии и Варне, Черныш не назван, хотя празднование в Болгарии благодаря поддержке болгарских офицеров, окончивших когда-то училище, состоялось вполне торжественно. Очевидно, будучи связан по службе с училищем весьма долго, он, как неалександровец, в дружную училищную семью не влился. И написать воспоминания о многолетней службе в училище также не захотел.

В 1928–1932 годах училище издавало в Варне ежемесячный листок «Александровец»[8]. Всего вышло 55 номеров под редакцией генерала А. А. Курбатова. В 19-м выпуске (он посвящен галлиполийской жизни училища) впервые встречается имя полковника Черныша. Он показан в числе штатных преподавателей вскоре после прибытия из Крыма. Собственно, уже в Галлиполи были налажены правильные занятия. Таким образом, как офицер-генштабист Андрей Васильевич не один год посвятил преподаванию и подготовке офицеров для Русской армии. Тогда жила надежда, что Русская армия на чужбине еще пойдет в свой «весенний поход».

Осенью 1925 года Черныш числится в составе Алексеевского полка в Болгарии. На 1935 год он – председатель Общества галлиполийцев в Пернике.

Во Второй мировой войне эмиграция оказалась перед тяжелым выбором. Русский корпус – формирование белой эмиграции, которое начал явочным порядком создавать генерал М. Ф. Скородумов в Сербии в начале сентября 1941 года, для того чтобы вести его в Россию. Начинание не состоялось, немцы запретили русскому формированию из эмигрантов отправляться на родину. В результате уделом корпуса стала тяжелая борьба с титовскими партизанами, а попутно защита сербского населения от хорватских усташей. История этого формирования достаточно хорошо известна, многое написали сами бывшие корпусники, среди которых представлены многие сохранившиеся в эмиграции ячейки императорских и белых полков русского Юга. В корпусе большой процент чинов был из Болгарии. Это объяснялось как географической близостью, так и политическими конфигурациями Второй мировой войны. Очевидно, А. В. Черныш вполне органично, с немалым числом окружавших его эмигрантов-соотечественников и бывших сослуживцев, оказался на своей последней воинской службе. В Русском корпусе Черныш с 1942 года преподаватель Военно-училищных курсов, на штабной работе в штабе 2-го полка.

Когда закончилась война, офицеру-ветерану было уже за 60. Он остался в Европе и скончался в австрийском Зальцбурге 27 декабря 1967 года. Известно, что был женат – очевидно, это вторая семья Черныша. Корпусники выпустили в 1963 году в США и в 1999 году в Петербурге две книги своих воспоминаний. А. В. Черныша нет среди авторов – видимо, снова за перо он не брался.

Воспоминания русского офицера Андрея Васильевича Черныша добавляют свои черты к тому портрету России и Русской императорской армии, который пишется сейчас исследовательскими и публикаторскими усилиями историков, издателей, потомков и энтузиастов.

А. Посадский

На фронтах Великой войны: Воспоминания. 1914–1918

Часть I
С 17-м армейским корпусом от Москвы до Сана под Перемышлем
Первый период, 25 июля – 21 августа 1914 года

1. Штаб 17-го корпуса. Первое впечатление

По мобилизационному плану[9] я числился в списках офицеров Генерального штаба[10] 17-го армейского корпуса, предназначаясь на должность 1-го обер-офицера для поручений. Мобилизация застала меня командующим ротой 141-го полка Можайского, моего родного полка. Я отбывал ценз командования[11] по закону для причисленных к Генеральному штабу обер-офицеров. На второй же день мобилизации, 19 июля[12], я сдал роту и получил предписание отправиться к месту назначения в штаб 17-го армейского корпуса. А еще через два дня я уже был в Москве в этом штабе и представился новому начальству. Это крупное сравнительно учреждение я нашел где-то, кажется, на Арбате (Москву я плохо знаю), в весьма скромном на вид и по размерам домике. И все в этом домике оказалось простым и скромным. Командир корпуса, генерал от инфантерии (генерального штаба) Яковлев[13] – старик с седой бородой и такими же большими усами, бодрый, высокий, несколько худощавый, весьма представительный, с добрым, располагающим выражением на лице, произвел на меня приятное впечатление. И в самом деле, генерал Яковлев была типичная русская натура: добрый, весьма доступный для самого последнего солдата, отзывчивый, справедливый, спокойный, в меру строгий. А умение его разговаривать с солдатом на простом, понятном всякому простолюдину языке делало командира корпуса весьма популярным в среде подчиненных ему войск, особенно солдатской массы. До сих пор помню хорошо то впечатление, которое произвела на солдат, в подавляющей массе запасных, сказанная им в Москве речь после молебна на сборном пункте частей штаба корпуса и приданных к нему учреждений перед посадкой для отправления на театр войны. Простая, вышедшая от чуткого русского сердца речь произвела на солдат хорошее, самое нужное в те серьезные моменты впечатление. Слов ее не помню сейчас, говорилось о серьезности переживаемого родиной времени, о том, что настал час доказать каждому из нас на деле, что мы действительно готовы принести в жертву самое дорогое для человека, свою жизнь – «За веру, царя и отечество», что эту готовность жертвовать собою равным образом можно проявить и в самых передовых боевых линиях, и в обозе. А слушающие как раз были в подавляющей массе из этой последней категории. Мы, группа офицеров, ясно слышали невольно вырывавшиеся у многих солдат-запасных слова одобрения по поводу сказанного командиром корпуса и симпатии по его адресу.