Читать книгу "Дневник пани Ганки - Тадеуш Доленга-Мостович"

«Б.» – это с одинаковым успехом может быть первой буквой как имени, так и фамилии. Речь же, насколько я понимаю, может идти о трех больших отелях: «Европейском», «Бристоле» и «Полонии». В каком же она живет? Если бы я знала, сколько ей лет или как она выглядит.

У дяди Альбина не было телефона, и мне пришлось ехать на самый Жолибож, чтобы узнать, что его нет дома. Я ждала на лестнице почти час и ужасно замерзла. При этом страшно боялась, чтобы меня никто не заметил. Иначе родители устроят мне изрядный скандал. Я оставила дяде карточку с сообщением, что снова приеду в шесть.

Яцек пришел на обед и явно нервничал. Я видела, сколько усилий ему стоило притворяться, будто у него есть аппетит. Мне хотелось плакать. А после обеда он неожиданно заявил:

– Нынче вечером я уезжаю в Париж.

Я онемела. Это могло означать самое худшее. Должно быть, он заметил, как я побледнела, потому что быстро добавил:

– Еду всего на три дня.

– А ты должен? – спросила я. – Должен ехать именно сейчас?

Он изобразил удивление:

– Что значит «именно сейчас»?

Я немного сконфузилась:

– Ничего не значит. Я имела в виду, не можешь ли ты отложить поездку. Ведь ты помнишь, что у нас есть несколько важных визитов.

Я сгорала от любопытства, едет ли он один. Самые невероятные мысли роились в моей голове. Может, он решил вернуться к ней, возможно, они убегают вместе?.. А может, Яцек уезжает, чтобы спрятаться от нее. Почему он не хочет быть со мной откровенным?! Он не доверяет мне?! И это выражение на его лице, словно он ждет моих дальнейших вопросов, словно у него наперед есть на них готовые ответы. Совершенно отвратительно с его стороны.

– Мне кажется, – отозвался он наконец, – ты несколько удивлена моей поездкой. Но я ведь езжу достаточно часто.

– Ах нет. Я совсем не удивлена. Хочешь прикажу, чтобы упаковали твой фрак?

Он тряхнул головой:

– Нет. Две смены одежды. И все. А кроме того, я не желаю брать кофр, поскольку, скорее всего, возвращаться стану самолетом.

– Через три дня?

– Да. Самое большее – через четыре.

Сказал он это таким тоном, что я почти успокоилась. Но, когда часом позже готовила для Юзефа вещи, чтобы тот упаковал их, случайно взяла в руки чековую книжку Яцека. И снова несчастная моя интуиция нашептала мне, чтобы я заглянула, не снимал ли он в последнее время значительные суммы денег. На корешке под сегодняшней датой фигурировало 52 000 злотых. Я едва не вскрикнула. Прекрасно помню, что на счету было чуть больше этой суммы. А значит, он снял все. Зачем?.. Чтобы отдать деньги той другой или обеспечить себе несколько месяцев существования за границей? Я никогда не провожала Яцека на вокзал, потому и сегодня не могла позволить себе возбудить его подозрения. Но мне следовало там оказаться. Я должна была увидеть, садится ли он на самом деле в парижский поезд и один ли он, не едет ли с ней вместе. Нужно было придумать какой-то предлог. Между тем в голове моей царил такой хаос, что ничего толкового в нее не пришло. Вся надежда на дядю Альбина.

В этот раз, к счастью, дядю я застала. Он сам отворил дверь. Был в несколько испятнанном, но все еще элегантном халате. Взблескивая моноклем и прекрасными зубами, он поприветствовал меня так непринужденно, словно мы виделись только вчера и между нами ничего не произошло.

– Как ты себя чувствуешь, малышка? Что за чудесный мех! Превосходный покрой! Да и этот отблеск.

(Он нисколько не изменился. Всегда во всем разбирается и все умеет подметить. Пусть говорят о нем что хотят, но все же не отнять у него очарования. Господи, да кто же у нас без изъянов!)

Дядя усадил меня на топчане и угостил вином. Естественно, уселся рядом. Слишком близко. Он уже иначе не умеет. Впрочем, сейчас, когда мне была необходима его помощь, я не могу позволить себе никаких неприятных для него телодвижений.

– Догадываюсь, – начал он обольстительно, – что привела тебя сюда не тоска по мне. А жаль. Ты дьявольски красива. Твоя глупая честная мамаша, должно быть, засматривалась на Мадонну Бальдовинетти или – может – на какого-то гондольера. У них там бывают такие смолистые глаза и такие волосы, словно из меди. Истинный Бальдовинетти! Или тебе никто такого еще не говорил?

– Нет. Я даже не знаю, комплимент ли это, потому что той картины никогда не видела.

Он легонько прикоснулся к моей руке:

– Ты видишь ее, малышка, по нескольку раз на день: в зеркале. А уж комплимент это или нет – решай сама.

– Дядя, вы действительно опасный человек, – засмеялась я.

– Полагаешь, все еще?..

Я взглянула на него. Несмотря на седину, морщины у глаз и рта, он был воплощением мужественности в полном расцвете сил. Если бы не то, что я никогда не ощущала тяги к старшим мужчинам и то, что я его все же (говоря между нами) немного опасаюсь, как знать, не занялась ли бы я им всерьез. Вот это был бы скандал. Представляю себе лицо папы!..

– Не «еще», а вот именно сейчас, – сказала я с умеренным кокетством.

Следовало расположить дядю к себе.

Он засмеялся удовлетворенно – и с каким же классом! Любой другой дилетант в деле соблазнения позволил бы себе в такой момент какой-нибудь смелый жест. Он – наоборот. Встал и, медленно наливая в свой бокал вино, на некоторое время повернулся ко мне спиной. Что за кокетство!

– Представь себе, – начал он доверительным тоном, – я и вправду чувствую себя дьявольски молодым. Это даже начинает беспокоить меня. Мне ведь уже пятьдесят, а до сих пор, вместо того чтобы стать серьезным и уважаемым дедушкой, у меня ветер в голове.

Я быстро возразила:

– О нет. У вас, дядя, ветра в голове не было никогда. Вы один из самых умных людей, каких я знаю. Потому-то я к вам и пришла.

– Что за презабавная история? – улыбнулся он. – Ты, пожалуй, первая женщина, которая пришла искать у меня разума. Других это интересует во мне меньше всего. Полагаю, ты попала в какую-то неприятную ситуацию. Верно?.. – Он снова уселся рядом, внимательно глядя мне в глаза. – Ну-ка, признавайся, – сказал. – Этот твой скучный Реновицкий перехватил какое-то письмо к тебе от… Тото?

Я почувствовала, что слегка зарумянилась. Откуда бы ему знать это? Чтобы не подать виду, что поймана врасплох, пожала плечами.

– Ах, Тото уже давно отказался от посягательств на мои прелести. Но вы, дядя, угадали: все началось именно с письма. Я узнала о Яцеке воистину страшные вещи. Я просто в отчаянье.

– Вот прямо-таки в отчаянье? Он тебе изменяет?

– Хуже, дядя, куда хуже: он женат!

– Ну, это несомненно, моя дорогая, – с притворной серьезностью сказал он, нахмурившись. – И это для меня нисколько не новость. Правда, вы не соизволили пригласить меня на свадьбу, но мне-то известно, что вы женаты.