Читать книгу "Маэстра. Книга 2. Госпожа - Л. Хилтон"

На первую презентацию в Италии я привезла группу сербских художников «Ксаок коллектив», выбившихся в люди из какого-то сквота в Белграде. Их работы — вышитые коллажи и полотна, изображавшие необычные объекты, — были выполнены в народном стиле, намеренно аполитичны, просты и приятны как для глаза, так и для кошелька. И что немаловажно, они продавались, причем с успехом. Я решила устроить скромное открытие галереи в августе. Еще весной Элизабет Тирлинк успела познакомиться с разными нужными людьми во время проходившего через Венецию каравана завсегдатаев биеннале, но до статуса известной галерейщицы ей было еще далеко. Относительно тихие месяцы кинофестиваля, когда город полностью принадлежит туристам и огромному количеству обслуживающих их венецианцев, были идеальным временем для укрепления репутации, завязывания необходимых знакомств и тщательной проработки новой идентичности перед следующим биеннале.

Эти недели я провела за рассылкой приглашений на просмотр, составлением краткого пресс-релиза, выбором идеальной серой льняной бумаги для каталога и переговорами с фирмой, занимавшейся побелкой стен галереи. Ценители современного искусства воспринимают исключительно белые стены — это такой же факт, как и то, что все они ожидают, что картины окажутся нонконформистскими, двусмысленными и деструктивными. Мои текущие рабочие задачи несильно отличались от того, что входило в мои обязанности на дневной работе в «Британских картинах» в Лондоне, но теперь все было совершенно иначе. Во-первых, у меня появился настоящий рабочий стол «Полтрона T13», изготовленный по образцу модели Альбини 1953 года и производивший глубочайшее впечатление на посетителей, по крайней мере на итальянцев. За этим столом я могла сидеть сколько угодно, и некому было упрекнуть меня в том, что я ничего не делаю. Ассистента я нанимать не торопилась, а просто наняла нескольких студентов местного университета, чтобы те разносили гостям просекко и принимали у них верхнюю одежду, но они обращались ко мне «синьора Тирлинк», а не «Эй-Как-Там-Тебя».

На секунду мне отчаянно захотелось забыть обо всем произошедшем, перенестись обратно во времени и показать более молодой версии себя, что ее ждет в будущем. Посетители и бокалы с просекко были настоящими, настоящими были и написанные от руки ярлыки, которые студенты один за другим прикрепляли к картинам, чтобы показать, что данный объект уже зарезервирован. И даже я сама — такая невозмутимая, безупречная, уверенная в себе, — даже я была настоящей. Мой успех можно было назвать относительно скромным, но меня это не смущало — напротив, я была в полном восторге.

На другом конце зала тот самый Шталь, судя по внешности — скандинав, лениво листал мой тщательно составленный каталог. Подозвав к себе одного из студентов, он полез за бумажником. Значит, хочет что-то купить, подумала я и уже собиралась подойти к нему, как кто-то вдруг взял меня за локоть. Обернувшись, я увидела серьезного пожилого господина, одетого в строгий твидовый пиджак, несмотря на жару. Сначала я решила, что это просто заблудившийся турист или случайно забредший сюда профессор из расположенного неподалеку Университета Ка’Фоскари, но по первым же сказанным им по-английски словам поняла, что он русский, и нервно пробормотала:

— Добрый вечер!

— Вы говорите по-русски?

— Всего пару слов, к сожалению. — Я перешла на английский: — Чем могу быть полезна?

— Вы Элизабет Тирлинк?

— К вашим услугам.

Слегка поклонившись, он протянул мне визитку, на которой было написано «Доктор Иван Казбич» и адрес какой-то галереи в Белграде. Наверное, слышал про мои дела с «Ксаок».

— Чудесно. Я должен поговорить с вами от лица моего работодателя. Не найдется ли у вас свободной минутки?

— Ну разумеется, — заинтригованно ответила я.

— Я бы предпочел переговорить с вами наедине.

— Хорошо, — ответила я, взглянув на часы и обнаружив, что уже половина восьмого. — Вы не могли бы немного подождать? Показ вот-вот закончится.

Мой собеседник огляделся по сторонам. Шталь явно купил три последние картины, поскольку на всех экспонатах уже красовались ярлыки с надписью багровыми чернилами: «Продано».

— Вы, должно быть, очень довольны, такой успех…

— Да, благодарю вас. Прошу прощения, я ненадолго отойду, — сказала я и направилась к Шталю, который не спешил уходить, в то время как остальные гости уже толпились у выхода, прощаясь и обмениваясь планами на вечер.

Он спросил, не хочу ли я сходить вместе с ним в «Гарри бар», и тогда мне сразу стало все понятно на его счет. Венеция — величайшее творение рук человеческих, так почему же люди решают пойти ужинать в единственное место, где совершенно не на что смотреть, кроме как на унылую гротескную клиентуру? Взяв себя в руки, я объяснила, что у меня назначена встреча, и вежливо, но настойчиво выпроводила его на набережную, где слегка подернувшееся вечерней дымкой небо уже начинало менять цвет с сапфирового на медовый. Я поблагодарила за помощь студентов, которые к тому времени уже сложили каталоги в аккуратные стопки и убрали пустые бутылки и бокалы, расплатилась с ними наличкой, проводила до дверей и вернулась к доктору Казбичу.

— Прошу прощения, что заставила вас ждать.

— Ну что вы.

Казбич сообщил, что работает на коллекционера, который заинтересован в экспертной оценке стоимости своей коллекции, размещенной во Франции, и спросил, предоставляю ли я подобные услуги. Я давно ничем подобным не занималась, но, пока работала в «Британских картинах», несколько раз проводила оценку картин, и результаты оказались впечатляющими. Коллекция у клиента довольно серьезная, продолжал русский, и я прекрасно понимала, к чему он клонит. Я спросила, не хочет ли его клиент воспользоваться услугами одного из экспертов Международного фонда исследований в искусстве. Тут дело не в провенансе, тут же парировал мой собеседник, слегка улыбнувшись и дав мне понять, что мы оба прекрасно понимаем, о чем идет речь. В данном случае желательно, чтобы оценку провел частный эксперт. Что ж, значит, дело тут нечисто, и нам обоим это прекрасно известно. Уважающая себя девушка не должна принимать такие предложения, ну или по крайней мере сначала надо узнать, какова, собственно, цена вопроса. Словно поняв мой намек, доктор тут же сообщил, что его загадочный работодатель, разумеется, берет на себя все расходы, платит 20 000 евро за консультацию и еще 100 000 после получения отчета в письменном виде. Для начала мне предлагается приехать и оценить работы, а затем за две недели составить отчет по оценке их стоимости.

— Ваше предложение звучит крайне заманчиво, — не раздумывая, ответила я.

Люди, готовые платить такие деньги, обычно ждать не любят. Что клиент будет делать с моим отчетом, меня не касается. Доктор Казбич протянул мне толстый конверт цвета свежесбитого масла и терпеливо ждал, пока я открою его. Внутри был проект договора по открытию банковского счета на Кипре на имя Элизабет Тирлинк и еще один листок бумаги, на котором было написано только имя: Павел Ермолов.

Некоторое время я ошарашенно смотрела на листок, а меня, надо сказать, не так-то легко удивить. Павел Ермолов! Я смогу своими глазами увидеть коллекцию Павла Ермолова, и более того, он считает, что я этого достойна! Думаю, Казбич понимал: это такой уникальный шанс, что я с радостью согласилась бы на это предложение и бесплатно.