Читать книгу "Умение не дышать - Сара Александер"

Мы уходим от побережья и поднимаемся по поросшему травой склону. На середине склона в землю вкопан маленький деревянный крест. Отец привязывает к кресту белую ленточку и скрепляет концы, чтобы не унесло ветром. Ленточек должно быть пять – на каждый из прошедших лет, но одна, похоже, улетела, и я насчитываю только четыре. Отец проводит ладонью по кресту и сбрасывает с надписи песок и землю. Я читаю надпись, хотя прекрасно знаю ее. Дует пронизывающий ветер, у меня течет из носа. Дико читать надпись с датой моего рождения.

ЭДВАРД МЭЙН

11 апреля 2000 – 11 апреля 2011

Сегодня нам исполняется шестнадцать. С днем рождения, Эдди.

До сих пор не верится. Для меня он не ушел. Мой брат-двойняшка живет в моей голове, он – часть меня. На днях, когда мне захотелось еще картофельного пюре, вдруг откуда ни возьмись появился Эдди и говорит: «Пюре много не бывает! Очищай тарелку!» Иногда у меня жутко мерзнут ноги и руки, но я знаю, что они мерзнут не у меня, а у Эдди, и тогда я кутаюсь в теплое одеяло, чтобы согреть братика. Я даю ему какао перед сном и тост с мармайтом[4]. Сама я мармайт терпеть не могу, так что, похоже, лопаю за двоих.

На прошлой неделе я улеглась в обнимку с Эдди на диване. Мама забеспокоилась и измерила мне температуру.

– У тебя жар, – сообщила она, нахмурив брови.

– Ему холодно, – выпалила я по ошибке.

– Что?

– Мне холодно.

Это сошло мне с рук, потому что маму отвлекло что-то в кухне.

Я никому не говорю, что Эдди живет внутри меня. Это так здорово – хранить тайны.

Мама медленно опускается на траву, подтягивает колени к груди и опускает голову к коленям. Я не могу понять – дрожит она или плачет. Отец гладит ее по спине, а сам смотрит на меня, глаза у него маленькие и грустные. Диллон пытается зажечь свечку, но у него не получается, и он просто втыкает ее в землю. У меня почти онемели от холода пальцы ног. Приходится подпрыгивать, чтобы согреться. Перебираю ленточки – провожу сначала по гладкой стороне, потом по шершавой. В итоге отец просит меня прекратить это:

– Хватит, Элси. Перестань баловаться.

Опускаю руку, делаю глубокий вдох и смотрю на крест. Пора сказать слова, которые я подготовила.

– Привет, братишка! – говорю громко. – Давай поиграем в салочки! Спорим – ты меня не догонишь!

Поднимаю руку вверх, словно бы предлагаю Эдди ударить меня по ладошке. И тут же понимаю, какую совершила ошибку. Мама поднимает опущенную к коленям голову и смотрит на меня раскрыв рот. Брови отца движутся вверх-вниз, словно забыли свое место на лице. Он протягивает ко мне руку, но тут же отдергивает. Хотел дать пощечину, но раздумал, можно не сомневаться.

– Что ты вытворяешь, черт побери? – кричит он.

Диллон берет меня за руку, и я пытаюсь вспомнить слова, но в голове пусто.

– Я подумала, что ему захочется поиграть, – лепечу я.

Отец наклоняется ко мне:

– Ты же несерьезно, да? Наглоталась чего-то, что ли?

– Я просто подумала, что сегодня мы можем порадоваться, – продолжаю я, хотя хорошо понимаю, что лучше бы мне заткнуться.

Смотрю на маму в поисках поддержки. По ее щекам течет размазанная тушь для ресниц, тонкими змейками стекает к ее губам. Отец переводит взгляд на Диллона:

– Она что-то приняла?

Диллон мотает головой. Мне так хочется, чтобы он меня защитил. Но он молчит.

– Я хотела сказать, что нам стоило бы отпраздновать его жизнь. Ему не нравится, когда мы плачем.

Еще одна промашка. Мне бы надо вести себя осторожно. Но это трудно, потому что в последнее время Эдди все чаще бывает со мной и появляется без предупреждения. С тех пор как несколько месяцев назад умерла бабушка. Наверное, он боится, как бы и я тоже не исчезла.

– Элси, хватит, – говорит отец. Его брови сошлись на переносице.

Мама молчит. Рассеянно смотрит в одну точку. Такое с ней случается все чаще, с тех пор как умерла бабушка. Я стараюсь не думать о том, как все было бы, если бы умерла мама.

– Я хочу вспоминать, когда он был… – Я хочу сказать «живой», но это неправильно, потому что для меня он до сих пор жив. – Когда он был… Эдди.

Настоящим Эдди. Моим братиком-двойняшкой.

Мама раскачивается взад-вперед, смотрит перед собой и плачет.

– Я же никого не хочу обидеть, – говорю я. – Мне даже двух минут не надо, чтобы его вспомнить, потому что я-то его не забыла.

Слова вылетают изо рта сами, я не успеваю остановиться. Хуже всего то, что это не совсем так. Дома нет фотографий Эдди, они все на чердаке. Поэтому кое-что я забываю – ну, например, с какой стороны у Эдди выбивался непослушный завиток. Или что он любил съедать с тарелки в первую очередь – все зеленое или все красное. Воспоминания ускальзывают. Возможно, Эдди прав – мы все больше отдаляемся друг от друга. Теперь мне шестнадцать, я почти взрослая. А Эдди навсегда останется одиннадцатилетним мальчишкой.

– Если не можешь вести себя, как полагается, иди к машине, – говорит отец.

Справляюсь с желанием убежать – понимаю, что именно этого от меня ждут. Сегодня всем было бы легче, если бы меня здесь не было. Но я не уйду. С какой стати я должна делать так, чтобы им стало легче, когда мне самой так тяжело?

– Я останусь, – говорю я и тут начинаю плакать.

Мы сидим молча. Только я время от времени громко рыдаю. Диллон смотрит на дельфинов, а отец наклоняется к свечке, и ему удается ее зажечь. Огонек несколько секунд горит качающимся желто-золотым пламенем и гаснет. Ветер мгновенно уносит дым.

Земля внизу сотрясается. Смотрю на берег и вижу, как бульдозер толкает гальку от кромки воды. Склон становится круче.

Неожиданно картинка перед глазами дрожит и начинает расплываться, земля стремительно приближается, и я хватаюсь за траву, чтобы удержаться. Грохот и рев наполняют уши, мелькают какие-то фрагменты: волны, пена, вдалеке – оранжевый спасательный жилет, мама, которую поддерживает полицейский, бегущий ко мне отец. Подметки его коричневых туфель поскальзываются на мокрой гальке. А потом отец исчезает, и я остаюсь на берегу совершенно одна. А потом опять какие-то обрывки… Лицо Диллона – красное и сердитое. Белая футболка мамы… отец держит что-то голубое – кусок ткани, хлопающей на ветру. Рев звучит громче. Такое чувство, будто шквал налетел на мою голову и кружит около нее. Я кашляю, пытаясь вобрать воздух в легкие. Все становится туманно-голубым. Ощущаю вкус соли, а потом в моем теле заканчивается кислород.