Читать книгу "Крымская война. Соратники - Борис Батыршин"

Вчера на совещании, состоявшемся в кают-компании крейсера, среди прочих первоочередных дел обсудили организацию связи в предстоящей баталии. «Потомки» выделяли две радиостанции, кроме той, что находилась сейчас на мостике «Алмаза». Одну решено было отправить на флагманскую «Императрицу Марию», вторую – в штаб командующего сухопутными силами. Рацию на линкор доставили ко второй склянке и уже опробовали. Теперь предстояло наладить радиосвязь и с армейцами.

Вместе с «потомками» на берег отбывал и Лобанов-Ростовский. Эссен выполнил обещание и припомнил непоседливому князю проломленное днище аппарата Корниловича, из-за которого негодяю Фибиху достался гидроплан с пулеметом. Отрядив «безлошадного» Марченко руководить переносом качинской базы, Эссен посоветовал Зарину поставить прапора командиром спешно формируемой пулеметной команды. К огорчению лейтенанта, Лобанов-Ростовский восторженно принял назначение и с жаром взялся за дело. Под его началом – полторы дюжины матросов с «Алмаза», четыре десятка солдат-севастопольцев и шесть пулеметов разных систем. Сейчас прапорщик дожидался на Графской пристани: ему вместе с офицерами с «Адаманта» предстояло отправиться к штабу князя Меньшикова, днем раньше покинувшего Севастополь.

* * *

Катер описал дугу в кабельтове от «Алмаза». Эссен не уставал удивляться изобретательности потомков: надо же додуматься: сделать борта довольно крупного разъездного суденышка надувными! Вон как играет солнце на круглых боках баллонов…

По доскам палубного настила застучали башмаки, засвистала боцманская дудка, упал, разворачиваясь, штормтрап. Эссен кивком подозвал вестового (тот дисциплинированно дожидался в сторонке, навьюченный лейтенантским багажом) и направился к трапу. Он не хотел ждать алмазовского вельбота: терять почти час, покорно глотая летящие из-под весел брызги, – нет уж, благодарю покорно! То ли дело катерок «потомков»: десять минут, и ты уже на Графской пристани!

Отдых – дело, конечно, хорошее, но пора и честь знать. Самое позднее послезавтра авиаотряд начнет боевую работу, но сначала каждый из аппаратов надо поднять в воздух, облетать, устранить неизбежные недоделки.

III

Из дневника Велесова С. Б.

Хранится в спецархиве ФСБ РФ.

Гриф: «Совершенно секретно»

«26 сентября. Который день кукую в лазарете в почти полном одиночестве. Не считать же за компанию беднягу профессора, который лежит за ширмой, весь опутанный проводами и катетерами? Адамантовский медик, стоит спросить его о Груздеве, немедленно вспоминает о каком-нибудь срочном деле. И дело не в особо безнадежном состоянии пациента – наш эскулап попросту не понимает, что происходит. Судя по тому немногому, что я сумел вытянуть из него за эти дни, профессору давно полагалось либо отойти в мир иной, либо прийти в себя. Но нет, он завис в состоянии необъяснимой с точки зрения медицинской науки комы и пребывает в ней уже почти месяц.

Отсутствие общества – это, конечно, неприятно, но информационным голодом я не страдал. Генетически страдающие тяжкой формой шпиономании вояки все же осознали, что здесь, в XIX веке, никто в бортовую сетку «Адаманта» не влезет по определению, как и не проникнет на борт сторожевика местный Джеймс Бонд, оснащенный хитрыми шпионскими гаджетами. А потому я наслаждаюсь обилием информации – ноутбук подключен к локалке, и я вполне официально исполняю положенные мне по штату обязанности «члена консультационного штаба». Кроме меня в нем состоят Андрюха Митин и единственный наш «научник», Валентин Рогачев.

Именно Валя предположил, что профессорская кома – это отнюдь не следствие контузии. И на самом деле Груздеву прилетело от того самого «фиолетового вихря», что уволок «Адамант» в прошлое. Если это так – то дело худо, потому как Валентин окончательно забросил попытки взломать хитрый груздевский софт. И перспектива нашего возвращения в двадцать первый век выглядит не туманной, а прямо-таки призрачной.

Рогачев на пару с Бабенко, старлеем-радистом, внезапно оказались самыми востребованными на «Адаманте» специалистами. Они не вылезают из радио-рубки, паяют, крутят, налаживают, собирая из груды запасных блоков стационарные рации. Связь – это наше все; пока Валя с Никитой шаманят со своими транзисторами, Дрон проводил в кают-компании мастер-класс для безлошадных авиаторов и мичманов с «Алмаза», будущих радистов. По одному человеку с переговорником решено отправить на каждый из пароходофрегатов и на парусные линкоры. Остальных распределят по сухопутным штабам. Именно связь, а не пулеметы, спешно собранные по всем кораблям (даже Кременецкий с кровью оторвал один из двух своих ПКМов), должна сыграть в предстоящей кампании решающую роль.

Андрюха доволен как слон. Давно ли, кажется, он грустил, тихо завидуя моей удаче? Еще бы: я, которого он привлек в Проект, отправлялся в прошлое, а ему предстояло остаться дома и знакомиться с результатами экспедиции «в пределах своего допуска». Уж не знаю, кому из начальства он успел насолить настолько, что его задвинули за шкаф? И вот на тебе: «выскочка и дилетант» отлеживается в лазарете, а он, незаслуженно обойденный майор ФСБ Митин, отправляется на «Императрицу Марию», флагман самого Нахимова, в качестве офицера связи и советника!

На «Марии» Дрон пробыл недолго. Вечером того же дня Корнилов затребовал его в свой штаб. «Морской бык» уже в море, возле Альмы, а «Императрица Мария» и остальные корабли линейной эскадры только еще вытягиваются за буксирными пароходами на внешний рейд и строятся в походный ордер.

Пароходофрегаты вышли в море сегодня ночью, вслед за «Алмазом» и «Заветным», имея задачей поддерживать зрительный контакт с выползающим из евпаторийской бухты флотом интервентов. Вся эта армада паровых и парусных линкоров, фрегатов, корветов и невесть еще чего вот-вот двинется на юг, к Севастополю, вслед за сухопутной армией.

ПСКР, превращенный в судно управления, остается при эскадре. В качестве представителя Черноморского флота на борту у нас сам Истомин – надо видеть, какими глазами смотрят офицеры «Адаманта» на легендарного контр-адмирала! Отмеченный Нахимовым за действия при Синопе («Нельзя было довольно налюбоваться прекрасными и хладнокровно рассчитанными действиями корабля «Париж» – это про него!), Владислав Иванович с энтузиазмом изучает нашу технику и особенно методы управления боевыми действиями. Интересно, как он вернется после этого к флажной азбуке и парусным эволюциям?

На сторожевик непрерывно поступают доклады от наших представителей при армии. Главную скрипку там играет Фомченко: Дрон говорит, что генерал вполне пришел в себя после учиненного Кременецким «переворота» и с готовностью впрягся в подходящую лямку. Что ж, разумно – кому, как не ему, находить общий язык с николаевскими генералами?

При Фомченке на берегу состоит летеха-стажер с «Адаманта». Его задача: обобщать данные, попадающие в штаб, и пересылать на сторожевик. Это, конечно, не под силу одному человеку, а потому лейтенант просто копирует донесения, а разбираются с ними уже здесь. «Информационный центр» пашет на всю катушку, каждые полчаса рассылая краткие бюллетени по текущей ситуации на ТВД – как сухопутном, так и морском.