Читать книгу "Лучше быть, чем казаться - Одри Карлан"

– Lucita.

Когда мужчина облизывается так, как он облизнулся сейчас, по позвоночнику у вас бегут мурашки, а внутри все буквально сжимается. Да, ему стоило лишь один раз облизнуть губы, и моя киска сжалась.

– Теперь, когда ты здесь, что же нам с тобой делать?

От его пуэрториканского акцента у меня только сильней вскипела кровь. Взгляд Антона обшарил меня с ног до головы. С тем же успехом он мог протянуть руку и провести пальцем по моей коже – вот как остро я ощущала этот взгляд.

Эти зеленые очи затуманило то, что могло быть лишь незамутненной животной похотью. Мы стояли, глядя в лицо друг другу, словно между нами бушевала безмолвная война. Ноздри трепетали, глаза щурились, пока, наконец, я не заговорила:

– Ты мог бы покормить меня. Я умираю от голода.

Хизер, стоявшая намного ближе, чем я думала, громко фыркнула, снимая воцарившееся между мной и Любовничком-латиносом напряжение. Теперь, когда он стоял прямо передо мной, стало более чем понятно, откуда взялось это прозвище.

Певец резко повернул к ней голову.

– Извини, Антон, – сказала Хизер и отвернулась, не в силах спрятать улыбку.

Антон протянул мне руку.

– Миа, давай-ка тебя хорошенько заправим.

Он произнес это таким тоном, что в голове завертелось сотня неподобающих мыслей, не имеющих никакого отношения к еде. Я облизнула губы и хлопнула себя по ляжкам.

– Ага, давай.

Глава вторая

Втроем с Антоном мы направились к лифту и поднялись в пентхаус, где располагалась личная резиденция Любовничка-латиноса. В ту же секунду, когда двери открылись, Антон шагнул в них, не предлагая нам присоединиться.

– Ты знаешь, что делать, Хи, – прокричал он через плечо, даже не удостоив нас взглядом.

Хизер потянула меня в противоположном направлении.

– Идем, девочка. Думаю, нам нужно пропустить стаканчик. И побольше.

Мы зашли в довольно просторную кухню. Всю стену занимал ряд белых кухонных шкафов, каждый с черной ручкой, украшенной завитками. Узор был уникален для каждого шкафчика, словно все они изготавливались индивидуально. Перед шкафами и новейшей кухонной техникой вытянулся неприлично длинный прилавок, отделанный черным гранитом. Десять барных табуретов с круглыми сиденьями выстроились перед ним в одну идеально ровную линию. Я отодвинула один и уселась, как можно тщательней подоткнув под себя крошечные шортики, чтобы задница не свисала со стула. Это никому не придаст изящества.

– Тебе нравятся гранаты? – спросила Хизер, доставая два хрустальных бокала для мартини.

– Очень, – кивнула я.

Она вытащила огромную бутылку водки «Серый гусь», металлический шейкер и сок.

– Так что Антон планирует со мной делать? – поинтересовалась я, пока она забрасывала в шейкер кубики льда.

Затем Хизер щедро плеснула водки и добавила самую малость гранатового концентрата.

– Не считая траха? – ухмыльнулась она.

Ее слова прозвучали скорее как обвинение, чем как вопрос. Я отпрянула, не веря такой беспардонности.

– Не строй из себя паиньку. Я видела, как вы двое только что пожирали друг друга глазами в студии. Думаю, он разложит тебя сегодня же вечером.

Хизер подтолкнула ко мне стакан, до краев наполненный багряной жидкостью.

– Пей до дна, – заявила она и сделала большой глоток.

Я последовала ее примеру – мне нужно было набраться храбрости, чтобы вправить ей мозги.

– Ты, похоже, не слишком высокого мнения обо мне, да?

Мои слова так и сочились ядом, словно укус гремучей змеи.

Брови Хизер сошлись к переносице.

– А разве ты не спишь со всеми своими клиентами? Ты же эскорт.

В одном этом слове «эскорт» заключалась невероятная доза презрения.

Тут я с грохотом опустила бокал на стол, расплескав алую жидкость по всему прилавку.

– Я сплю с кем хочу и когда хочу. Это не входит в мой контракт. Я эскорт, а не шлюха.

Резко выдохнув, я продолжила:

– Я предоставляю услуги по сопровождению и удовлетворению других потребностей, но секс с клиентами в эти потребности может и не входить.

Я так и кипела от негодования, хотя, технически говоря, и переспала с некоторыми из своих клиентов. Но не со всеми.

Я решаю, с кем, и я решаю, когда. Точка.

Недобрые мысли о тех мужчинах, которые хотели навязать мне свое представление о том, с кем и когда, вспыхнули у меня в подкорке. Если бы я могла, то загнала бы эти гнусные воспоминания обратно кувалдой, заперла в самом темном чулане и выкинула бы ключ. Вы не сможете управлять мной.

Жажда расплаты опалила мою грудь и прожгла в горле огненную дорожку. Ее подпитывал все еще отпускавший меня страх после того, что недавно произошло между мной и Аароном.

– Теперь я знаю, почему у тебя нет друзей. Ты предвзятая, стервозная и попросту грубая!

Хизер отступила на несколько шагов, так, что врезалась спиной в противоположный прилавок. От удара содрогнулась даже морозилка из нержавеющей стали с двойной дверцей. Не смотри я на девушку так внимательно, я, возможно, и не заметила бы, как ее голубые глаза подозрительно заблестели. Она откашлялась, прижала к груди руку с тонкими пальцами и пробормотала:

– Прошу прощения, Миа. Это было невежливо с моей стороны.

– Да уж точно, черт побери, абсолютно невежливо!

Я так сильно сжала зубы, что даже челюсть заболела. Пришлось быстро опрокинуть в рот остаток коктейля, чтобы его огненный вкус выжег привкус подступившей рвоты.

Хизер облизнулась, растерянно шаря глазами по комнате.

– Я еще раз прошу прощения. Я наняла тебя не для того, чтобы ты спала с ним. В этом у него как раз нет недостатка. Ты будешь главной героиней нового видеоклипа. Женщиной, которую он вожделеет, искусительницей, которую не способен заполучить.

Искусительницей. Вот уж до чего мне как до луны. Это прозвучало настолько смехотворно, особенно в свете только что состоявшейся напряженной беседы, что я откинула голову и рассмеялась. Это был утробный, громовой хохот, с всхлипами и икотой, который с каждой секундой становился все более громким и истерическим.

Брови Хизер взлетели к самым волосам.

– Э, ладно… больше выпивки тебе не даем!

Она подмигнула, ловко разряжая ситуацию.

Я поставила локоть на стол и положила подбородок на ладонь.

– Сегодня был странный денек. Да что там, весь прошлый месяц был сумасшедшим. Это просто вишенка на том безумном торте, который я зову своей жизнью.